Худо будет (Богушевич)
Очень краткое содержание[ред.]
Белорусская деревня, XIX век. Когда рассказчик родился в марте, отец сказал: «Худо будет!» — ведь март был тяжким месяцем, когда в семье не было ни хлеба, ни дров. Чтобы крестить младенца, пришлось продавать последнее.
По дороге в церковь мост оказался сорван, и кума окрестила младенца прямо в реке. Дома она солгала матери, что священник дал имя из календаря, и мать поняла это как «Алиндарка». Вскоре в семье издох конь, пала телушка, а мать умерла. Отец пытался найти новую жену, но все требовали отдать Алиндарку. Отец всё распродал, спился и умер под забором. Мальчика взяла тётка, а после её смерти он стал пастухом у приёмного отца.
Когда Алиндарке исполнилось двадцать, за ним пришёл урядник, записал его данные, а затем чиновник арестовал его как бродягу. Алиндарку бросили в тюрьму. Размышляя о неволе, он думал:
Ведь любая тварь земная,
Будь хоть гадиной проклятой,
И та цену воле знает.
Что же нашему-то брату:
У нас разум не скотины,
Как же мы страдать повинны?
На допросе Алиндарка, следуя советам сокамерников, отвечал, что ничего не знает. Приёмный отец ходил по судам, собирал бумаги и доказал, что юношу зовут Калиста, а прозвали Линдаркой за бедность. Через полгода Алиндарку освободили — в тот же день марта, когда крестили.
Подробный пересказ[ред.]
Деление пересказа на главы — условное.
Рождение в несчастливый час и запутанное крещение[ред.]
Рассказчик родился в марте, в самый тяжёлый месяц для крестьян — во время Великого поста. Когда он появился на свет, отец сказал: «Худо будет!» Так и вышло — всю жизнь его обижали и бог, и люди.
Как на свет я появился,
Батька молвил: «Худо будет!»
Так и вышло: век томился,
Обижали бог и люди.
В марте в каждой хате стонали люди-горемыки: хлеб съели весь до крошки, картошка осталась только на посев, приварка не было, скотина болела. Не было ни сена, ни соломы для животных, ни дров. А тут ещё и роды. Нужно было дать бабке хлеба и вина, а крестить предстояло не в риге. Отец задумался: то ли одежду под залог нести, то ли коня продавать. Он заплакал и сказал новорождённому, что тот проклянёт этот немилый свет.
Младенца повезли крестить в Мокрово трое: кум с кумой и повитухой. Но в Оборках мост оказался сорван. Ребёнок был слабым, едва живым, и кум решил, что пусть крестят бабы. Кума зачерпнула из реки воды с илом, покрутила над младенцем и трижды плеснула на него. Затем все крепко выпили и вернулись домой. Назавтра мать пришла к куме узнать, какое имя дали сыну, принесла ей льну, круп и сала. Кума соврала, что ксёндз долго искал имя по святцам и дал из «калиндарка». Мать в изумлении повторяла: «Алиндарка, Алиндарка!» Она была рада, целовала и ласкала сына — век такого имени не слыхала.
Детство сироты: смерти родных и жизнь в приёмной семье[ред.]
С хозяйством вышло худо. Летом издох конь, потом пала телушка. Мать высохла от горя, захворала и три года протужила. В марте она сложила рученьки и умерла.
Отец стал угрюмым, как могила, и зарыдал: «Что ж ты, женка, натворила?!» Потом он стал сватать хозяйку — нужно было кому-то щи варить, за двором глядеть, курей кормить. Но никто идти не хотел: одной он был беден, другой стар, третья требовала выгнать Алиндарку из хаты. Отец три недели думал, распродал всё без остатка, стал бродягой и распился. Он умер под заплотом. Шапку мальчик нашёл за бродом, а в ней — золотовку. Утром пришёл сотский с асессором и тремя панами — батьку резали на клецки. Это случилось в марте. Тётка взяла над мальчиком опеку, немного подрастила его и отпустила жить к простому человеку за сына. Но и тётка скончалась, и он стал круглой сироткой.
Арест по ошибке и допросы из-за имени[ред.]
Мальчик рос послушным и кротким, три раза причастился. Зимой к ним заявился урядник с шашкой и плёткой. Он спросил, чей это сын, записал всё и уехал. Через неделю явился чиновник с медалями на груди, назвал юношу крамольником Линдаркой, который от рекрутства бережётся и непокорством люд смущает. Парень собирался ехать в лес, но чиновник ударил его, а потом в дверь шарахнул головою. Юноша схватил его за груди. Чиновник закричал, что тут разбой и рестант с бритым лбом, велел всех вязать. Его и приёмного отца потащили на верёвке, как скотину, и они очнулись в остроге.
Тюремные испытания и жизнь за решёткой[ред.]
В остроге было страшно. У дверей день и ночь стояли солдаты — молчаливые и сердитые. Всё было рыком, боем, кулаками. Их впихнули в ворота, загремели ключами — будто белый свет затмили, будто в гроб живьём забили. Их заперли в карцере, дали хлеба и воды. В темноте и холоде они затянули плач к всевышнему, прося божьей ласки и правды. Юноша заснул со слезами. Проснувшись, он увидел луч в щёлке и подумал, что божья милость объявилась и в остроге. Его душа окрепла. Вскоре их перевели в общую камеру, где сидела тьма народу. Все требовали денег на выпивку, угрожали заставить таскать парашку и оставить без хлеба. Юноша вспомнил про золотовку, зашитую в зипуне, и отдал её. Сокамерники учили его, что при допросе нужно говорить: ничего не знаю, чей я есть, малым слепых водил, а подрос — сам бродил, не приписан, бог — батька, земля — матка.
Болезнь и борьба приёмного отца за освобождение[ред.]
Так он просидел до марта. Потом прислали бумагу доставить бродягу Линдарку, нарушителя закона. Его заковали в путы, дали конвой и повели. Он зарыдал, увидев небо, подумал, что на свободе был бы сыт и без хлеба, за свободу жизнь отдал бы. К ночи они прибыли в город и ночевали в холодной. На Благовещенье его привели к судье. Тот спросил: «Кто, откуда?» Юноша ответил: «Ничего не знаю!» Позвали отчима, допросили, расковали и отослали в деревню. А юноше сказали: скрыл прозванье — будет тяжко, сорок розог и роты. Его отправили в тюрьму одного. Отчим плакал на прощание и обещал вырвать его из пасти, одолеть все напасти: «Бог поможет против силы, правда выйдет из могилы!» Юноша упал замертво и очнулся в больнице. Три недели он там пробыл, продал все пожитки, отдышался. А отчим на воле трижды в Вильну, семь раз в Лиду ходил дела разведать, дал клятву не обедать дома, пока не выйдет приёмный сын. Он раздобыл все бумаги и приписал юношу по сказке.
Окончательное освобождение[ред.]
Под осень его привели в деревню, собрали соседей. Те рассказали, как он жил, когда родился, как батька женился. Сказали, что имя ему — Калиста, а прозвали Линдаркой, потому что нищ и гол, как линдар на фольварке: всё именье — он да вол. Чиновник был новый, тихий, нездоровый, терпеливый. Юноша просидел ещё полгода. Март настал — пришла свобода. Его развязали и отпустили в тот же день, когда крестили.