Хвостик (Астафьев)
Деление пересказа на главы — условное.
Овсянский остров в прошлом: природная красота и гармония[ред.]
Рассказ Виктора Астафьева «Хвостик» начинался с воспоминаний о том, каким прекрасным был когда-то Овсянский остров. Этот уголок природы напоминал голову — туповатую с затылка и заострённую, чубатую со лба. В любое время года остров был словно в окладе венца: зимой бледная плешь обметалась чернолесьем, весной серо-свалявшаяся отава путалась в кольце багряно-мерцающих тальников.
Особенно прекрасен был остров во время цветения черёмухи. Пока она кружилась и метелила по берегам, в середине острова вспыхивала и, стряхнув в себя рыхлый цвет, оробело останавливалась прибрежная гуща. Утихали листом тальники, ольхи, вербы, черёмухи, отгородившись от пожара полосой небоязного к огню смородинника.
Осенью мягкий лист кустарников бронзовел, и выкошенный, чистый остров в ровной стрижке зелёной отавы победно возносил мачту над высоким стогом сена. Всю зимушку боязливое темечко земли было покрыто пухлой шапкой сена, и серебряно звенел венец, надетый на чело острова. Жёлтая птица кружилась над зимним стогом, и алым флагом вспыхивало крыло высокой птицы под широкой зарёю в часы предвечерья.
В заречье были деревенские покосы и пашни. Это была живая, дышащая природа, где каждое растение, каждая травинка имели своё место в гармоничном мире.
Гидростанция зарегулировала реку, откатилась вода, и стал Овсянский остров полуостровом. Захудала на нём некошеная трава, усохли кустарники.
Экологическая катастрофа и современное варварство[ред.]
Строительство гидростанции изменило всё. По оголившейся отноге и пологим берегам появился налёт зелёного помёта — цвела малопроточная вода. Перестала цвести и рожать черёмуха, обуглились, почернели её ветви и стволы. Цветы больше не полыхали — они были вытоптаны или вырваны с корнем. Лишь живучий курослеп сорил ещё жёлтой перхотью средь лета, да жалица и колючий бурьян росли по оподолью бывшего острова.
Там, где прежде были покосы и пашни, теперь соорудили деревянный причал. Валом валили на эти берега хозяйственные дачники, чтобы холить на личных огородах и в теплицах редкую овощь, цветы, ягоды. В субботу и воскресенье пароход за пароходом, теплоход за теплоходом, катер за катером, «Ракета» за «Ракетой» прилипали к причалу и выделяли из себя жизнерадостный народ.
Под бравую песню «То ли ещё будет…» расползались они по затоптанному клочку земли. Глядя на который, ещё раз убеждаешься, что в смысле выделения мусора и нечистот никто сравниться с высшим существом не может — ни птица, ни зверь.
Берега и поляны в стекле, жести, бумаге, полиэтилене — гуляки жгут костры, пьют, жуют, бьют, ломают, гадят, и никто, никто не прибирает за собою
Никто не прибирал за собою, да и в голову такое не приходило — ведь они приехали отдыхать от трудов.
Оглохла земля, коростой покрылась. Если что и растёт на ней, то растёт в заглушье, украдкой, растёт кривобоко — изуродованное, пораненное, битое
Трагический символ: хвостик суслика[ред.]
На берегу хохотал мальчик.
Увидел что-то не просто смешное, а потешное, вот и хохотал. Рассказчик подошёл и обнаружил страшную картину.
Возле вчерашнего, воскресного кострища, средь объедков и битого стекла, стояла узкая консервная баночка, а из неё торчал хвостик суслика и скрюченные задние лапки. И не просто так стояла банка с наклейкой, на которой красовалось слово «Мясо», — на газете стояла, и не просто на газете, а на развороте её, где крупно, во всю полосу была нарисована художником шапка: «В защиту природы…»
Шапка была подчёркнута не то красным ломаным карандашом, не то губной помадой, через всю полосу шатающиеся, промоклые красные буквы, из них составлено слово: «Отклик». Дачными ягодами суслику было не прожить, вот с голоду и подался крошки по берегу подбирать. Тут его поймали весёлые гуляки и засунули в банку живого. И «отклик» на газете был написан не карандашом, а кровью зверушки.