Странная (Зарецкий)
Очень краткое содержание[ред.]
Небольшой белорусский город, предположительно 1920-е годы. Зимним вечером в кабинете исполкома сидел председатель Блонский.
К нему без предупреждения пришла молодая женщина, командированная для работы среди женщин. Она сразу привлекла его внимание своей энергичностью и яркими глазами.
Между Блонским и Шумовой завязались отношения. Она увлечённо работала, проводила съезды женщин-делегаток, выступала за освобождение женщин от семейных уз. На одном из съездов Шумова горячо отстаивала идею о том, что детей нужно воспитывать в общих домах, отдельно от матерей.
Я не хочу быть женщиной, только женщиной. Я хочу быть человеком... Нет, неправда, нетяжело мне! Только иногда. Это минуты слабости.
Позже Блонский узнал, что у Шумовой есть сын в детском доме. Она навещала его тайком, но мальчик не знал, что она его мать. Шумова считала, что так правильно — воспитывать детей без привязанности к родителям. Она попросила Блонского уехать, чтобы не поддаваться чувствам, которые считала проявлением женской слабости.
Подробный пересказ по главам[ред.]
Названия глав – условные.
Глава 1. Первая встреча в кабинете[ред.]
Зимним вечером Блонский сидел в своём кабинете, окутанный сумерками. Он расслабленно откинулся в старинном кресле, погрузившись в свои мысли. В соседней комнате послышались шаги, и в кабинет без стука вошла женщина. Она остановилась у порога, осмотрела комнату и, заметив Блонского, решительно подошла к нему.
Женщина представилась как Шумова, командированная на работу среди женщин. Она бесцеремонно бросила портфель на стол и села напротив. Блонскому не понравилась её манера держаться – такие посетители ему надоели. Шумова включила свет, и яркое электричество заполнило комнату.
Блонский взглянул на женщину и был поражён её яркими, острыми глазами с весёлым огоньком. В них светилась смелая, пытливая заинтересованность. Они разговорились, и Шумова призналась, что любит работать с энтузиазмом, но физически слаба и завидует таким крепким людям, как Блонский. Она неожиданно рассмеялась, назвав его смешным, а затем попросила совета, где ей остановиться.
После её ухода Блонскому стало пусто в кабинете. Он нетерпеливо ждал начала заседания и думал о Шумовой, пытаясь воссоздать её образ в памяти. Получалось плохо – только глаза отчётливо врезались в память, здоровые, ясные, с искренним огоньком.
Глава 2. Рабочая встреча и сближение[ред.]
На следующий день Блонский с нетерпением ждал четырёх часов. Он не хотел признаваться себе в этом и злился на себя за такое состояние. Когда Шумова пришла, она сразу перешла к делу, говоря только о работе. Её глаза стали какими-то стальными, твёрдыми.
Нам нужно творить новых людей, людей коллектива, у которых нет матерей, отцов, у которых родители - всё человечество. К этому нужно идти. И это возможно...
Они долго разговаривали в сумерках. Блонский особенно остро ощущал присутствие женщины, пытался уловить что-то скрытое в её голосе. Ему казалось, что за сухим, митинговым тоном таится что-то затаённое. В её словах о революции быта и борьбе с путами семьи иногда проскальзывали нотки неуверенности и грустного непонимания.
Мы будем жить... Правда? Мы же молодые, свободные... Жизнь наша... всё наше. Мы будем работать и наслаждаться жизнью... Окунаться глубоко в неё, брать её... всё, до дна... Правда?
Их отношения переросли в близость. У Блонского было много вечеров горячей радости и бессонных ночей. Он всем существом отдался любви, которая освежила его, сделала молодым. К Шумовой он привязался, привык, видел в ней и женщину, и товарища. Но не понимал её резких переходов от непонятной грусти к бурному восторгу.
Глава 3. Визит в N и тайна Шумовой[ред.]
Через полгода Блонский решил навестить Шумову в городе N. Весна уже разгоралась, набухали почки на деревьях. Шумова встретила его радостно, но сообщила, что собирается уезжать совсем. Она объяснила, что слишком привязалась к нему и боится, что в ней может проснуться женщина-раба, слабая и безвольная.
Они вышли на прогулку и встретили группу детей, игравших возле детского дома. Блонский заметил, как по лицу Шумовой пробежала нервная бледность. Она схватила одного из мальчиков – беленького, с голубыми глазами-звёздочками – и начала горячо его ласкать.
Нет, не знает. Забыл уже, отвык. Он не должен знать, ему не нужно это. Зачем? Он должен вырасти человеком свободным.
Тогда Блонский понял тайну Шумовой – это был её сын, которого она отдала в детский дом. Она объяснила, что так нужно, что это правильно – растить детей без привязанности к родителям. Но иногда, в минуты слабости, ей было тяжело.
Что же это, наконец? Фанатизм, безумие? А может действительно так лучше? Может это естественно, может так и должно быть? Может это единственный правильный путь?
На следующий день Блонский вернулся домой. В поезде он думал о Шумовой, пытаясь понять, что движет ею – фанатизм или действительно правильное понимание будущего. Перед глазами стоял белый детский личик, который с нетерпением вырывался из материнских объятий – незнакомых, ненужных. И рядом – другое лицо, полное острой муки, материнской тоски.
Он вспомнил их первый вечер, те непонятные слёзы Шумовой, и теперь всё встало на свои места. Она действительно была странной – женщиной, пытавшейся подавить в себе материнский инстинкт во имя идеи нового человека, свободного от семейных привязанностей.