Случай на станции Кочетовка (Солженицын)
Очень краткое содержание[ред.]
Железнодорожная станция Кочетовка, октябрь 1941 года. Дежурный помощник военного коменданта лейтенант Зотов работал в напряжённых условиях военного времени. Станция была перегружена эвакуационными и военными эшелонами, шли проливные дожди.
Зотова угнетал ход войны и то, что он не мог попасть на передовую. В свободное время он читал «Капитал» Маркса, мечтая стать непобедимым в идейной борьбе. К нему пришли начальники конвоев — один вёз лошадей, другой — сапёрные лопатки. Конвой с лопатками голодал уже одиннадцать дней, и Зотов помог им, отложив отправку до утра.
Вечером к Зотову пришёл странно одетый мужчина с догонным листом от ряжского коменданта. Это был Тверитинов, отставший от своего эшелона.
Тверитинов рассказал, что пошёл добровольцем в ополчение, попал в окружение под Вязьмой и вышел к своим. Он показал фотографии семьи, чем вызвал симпатию лейтенанта. Но когда Зотов упомянул Сталинград, Тверитинов переспросил, как раньше назывался этот город. Этот вопрос насторожил Зотова — советский человек не мог не знать Сталинграда.
Зотов решил задержать подозрительного человека. Он отвёл Тверитинова в продпункт якобы покормить, а сам написал рапорт в НКВД. Тверитинов понял, что его арестовывают.
Что вы делаете! Что вы делаете! - кричал Тверитинов голосом гулким, как колокол. - Ведь э_т_о_г_о н_е и_с_п_р_а_в_и_ш_ь!!
Артиста отправили в Мичуринск. Зотов так и не узнал его судьбу, но до конца жизни не мог забыть этого человека.
Подробный пересказ[ред.]
Деление на главы — условное.
Диспетчерская суета и военные грузы[ред.]
В октябре 1941 года на железнодорожной станции Кочетовка шла напряжённая работа. Дежурный помощник военного коменданта лейтенант Зотов по телефону выяснял у диспетчера Дьячихина, почему до сих пор не отправлен эшелон 678 на Липецк. Диспетчер объяснял, что нет паровоза - все локомотивы заняты эвакуацией паровозного кладбища. Начальник конвоя настаивал на срочной отправке, поскольку в эшелоне везли консервированную кровь для госпиталя.
Военный диспетчер Подшебякина пыталась решить проблему через депо, но выяснилось, что отправка займёт не менее полутора часов. Начальник конвоя получил приказ доложить, если эшелон не отправят до половины седьмого вечера. Станция работала в условиях военного времени - без гудков, с маскировкой, под постоянным дождём, который лил уже несколько дней подряд.
Дождь упорядочил жизнь станции - исчезла толчея гражданских на платформах, прекратилась торговля между эвакуированными и местными жителями. Только служебные люди продолжали работать под проливным дождём: часовой охранял грузы, маневровый паровоз перетаскивал цистерны, стрелочник махал флажком, вагонный мастер проверял состав. Холодный ветер с дождём обливал четыре дивизионных пушки на платформах и обожжённые остовы вагонов, пострадавших от бомбёжки.
Списчица вагонов тётя Фрося обсуждала с военным диспетчером хозяйственные дела - как она запаслась углём и картошкой на зиму. Она рассказывала о торговле с эвакуированными, которые везли с собой ценные вещи и готовы были обменивать их на продукты. Тётя Фрося различала бедных эвакуированных, которых жалела, и богатых, с которыми торговала без сожаления.
Лейтенант Зотов на станции Кочетовка[ред.]
Лейтенант Зотов работал в маленькой угловой комнате линейной комендатуры. Над его углом была повреждена водосточная труба, и вода толчками ветра билась то в одно окно, то в другое. После ясных октябрьских заморозков наступили дождливые дни, и станция утонула в грязи и сырости. Зотов опускал маскировочные шторки и включал свет, готовясь к работе до смены в девять вечера.
Зотова охватывала тоска - не о жене, оставшейся в Белоруссии под немцами, не о потерянном имуществе, которого у него не было. Угнетённость была от хода войны, до дикости непонятного. По сводкам Информбюро нельзя было понять, где проходит линия фронта, но железнодорожники знали, что поезда уже не идут на Тулу через Узловую, а до Ельца добираются с трудом.
Вася Зотов преступлением считал в себе даже пробегание этих дрожащих мыслей. Это была хула, это было оскорбление всемогущему, всезнающему Отцу и Учителю
Зотов вспоминал стихи лейтенанта из командирского резерва о том, когда же остановят наступление врага. Он не хотел уцелеть для себя, готов был погибнуть за Революцию, но не мог попасть на передовую. Его раздражало, что окружающие люди жили не только войной, но и бытовыми заботами - копали картошку, заготавливали дрова, думали о хозяйстве.
В свободное время Зотов читал первый том «Капитала», который возил с собой в вещмешке. Он мечтал освоить эту книгу полностью и стать непобедимым в идейной борьбе. Но от квартиры у Авдеевых ему пришлось уйти из-за домогательств заведующей столовой Антонины Ивановны, и теперь он жил у глухой старухи, спал на неудобном ларе.
Конвоиры и их проблемы[ред.]
К Зотову пришли два начальника конвоя. Первый - сержант Гайдуков, девятнадцати лет, высокий, гибкий, с розовым лицом, в новой зимней форме. Он докладывал о готовности тридцати восьми пульмановских вагонов к отправке. Второй - младший сержант Дыгин, коренастый, с лицом Чкалова, в потёртой солдатской шинели. Он вёз четыре шестнадцатитонных вагона, но заявил, что его конвой не может ехать дальше.
Дыгин объяснил, что его конвой из четырёх человек уже одиннадцать дней не получает продовольствия. Они везли двадцать тысяч сапёрных лопаток из Горького в Тбилиси, но их постоянно отцепляли на полустанках, а продпункты везде были закрыты или не выдавали паёк за прошедшие дни. Последнюю неделю они питались только варёной свёклой, которую раздобыли на одной из станций.
Зотов попытался связаться с продпунктом, но выяснилось, что кладовщик Саморуков не пойдёт открывать склад ночью, а бухгалтер Чичишев живёт далеко. Гуськов объяснял, что по грязи и в темноте дойти до них и вернуться займёт не менее двух часов, а эшелон Дыгина должен был отправляться раньше. Зотов предложил Дыгину ехать с хорошим эшелоном до Грязей и там получить паёк утром.
Дыгин категорически отказался ехать дальше без продовольствия и заявил, что готов быть арестованным. Зотов понимал правоту голодных солдат - их лопатки нужны были для окопов, а значит, для спасения жизней бойцов. Гайдуков предложил поделиться продуктами со своими товарищами и убежал в свою тёплую теплушку, где ехали не только солдаты, но и гражданские пассажиры.
Зотов решил отцепить вагоны Дыгина до утра, когда можно будет получить продовольствие. Он распорядился через военного диспетчера Подшебякину отставить состав с прохода и обеспечить отправку первым же паровозом. Дыгин молча поблагодарил лейтенанта за помощь и ушёл с тётей Фросей оформлять отцепку вагонов.
Встреча с подозрительным пассажиром[ред.]
Валя Подшебякина зашла к Зотову по рабочим вопросам, и между ними завязался личный разговор. Девушка предложила лейтенанту переехать к ним на квартиру, где была свободная комната, тепло и мать готовила бы ему еду. Зотов заколебался, но отказался - он не мог объяснить, что связан с Полиной, киевлянкой, работавшей на почте, с которой они вместе читали газеты и переживали за ход войны.
В комнату вошёл незнакомый мужчина в странной одежде - рыжей куртке с оборванными рукавами, красноармейских ботинках с обмотками, в рябой кепке. Он вежливо поздоровался и представил документ - догонный лист от ряжского военного коменданта. Мужчина объяснил, что отстал от эшелона в Скопине, когда пошёл менять вещи на еду, и теперь пытается догнать свой транспорт.
Тверитинов рассказал, что ехал в полувагоне с углём, где было очень тяжело, но потом ему повезло - он нашёл вагон с ватными одеялами, зарылся в них и проспал целые сутки. Проснувшись, он сразу пришёл к коменданту станции, как ему велели в Ряжске. Зотов заметил, что Тверитинов довольно быстро добрался, и поинтересовался подробностями его путешествия.
Очень симпатичная, душу растворяющая улыбка была у этого небритого чудака... Не был он похож ни на бойца, ни на гражданского.
Зотов распорядился задержать состав с одеялами и проверить, не было ли хищения. Тверитинов показал фотографии семьи - дочери-подростка в полосатом платье и жены с сыном, рассматривающих книгу. Снимки произвели на лейтенанта сильное впечатление - это была интеллигентная семья, и Зотов проникся симпатией к образованному человеку.
Полгода! Полгода прошло... но уже грохнули десятки тысяч стволов с тех пор, и вырвались миллионы чёрных фонтанов земли
Тверитинов оказался артистом московского Драматического театра, который пошёл добровольцем в ополчение. Он рассказал, как их отряд попал в окружение под Вязьмой, и небольшая группа вместе с фронтовиками сумела выйти к своим. Зотов с интересом слушал рассказы о театре и войне, угостил артиста табаком и собирался посадить его на хороший поезд до Арчеды, где должен был быть его эшелон.
Допрос и растущие подозрения[ред.]
Во время беседы Зотов упомянул, что поезд идёт под Сталинград, в район Арчеды. Тверитинов переспросил, как раньше назывался Сталинград, и когда услышал ответ «Царицын», вспомнил об обороне Царицына. Но этот вопрос насторожил лейтенанта - как советский человек может не знать Сталинграда?
Советский человек - не знает Сталинграда? Да не может этого быть никак! Никак! Никак! Это не помещается в голове!
Зотов попытался связаться с капитаном, но тот не отвечал. Тем временем пришла Валя и сообщила, что поезд 794 задерживается на час - это была ложь, которую Зотов попросил передать, чтобы выиграть время. Лейтенант понял, что имеет дело с подозрительным человеком, возможно, вражеским агентом или переодетым офицером.
Тюха-матюха! Раскис. Расстилался перед врагом, не знал, чем угодить.
Зотов предложил Тверитинову пройти с ним на продпункт, якобы чтобы устроить ему поесть. На самом деле лейтенант решил задержать подозрительного человека. Они вышли на перрон, где в темноте и дожди со снегом стоял поезд. Тёмные фигуры эвакуированных с тяжёлыми вещами торопились к вагонам, слышалось дыхание паровоза и лязг сцепок.
Они прошли через грязь к зданию продпункта, где их встретил часовой. В помещении с пустым столом и лавками горел фонарь. Появился сержант Гуськов, недовольный тем, что лейтенант отрывает его по пустякам. Зотов приказал выставить положенное количество постов и вызвать бойца с оружием.
Зотов попросил Тверитинова подождать в помещении, а сам ушёл с Гуськовым в комендатуру. Тверитинов понял, что его задерживают, и отчаянно кричал, требуя объяснений. Он умолял не делать непоправимого, но лейтенант, сильно окая от волнения, уверял, что нужно только выяснить один вопросик.
Вы - добрый человек. Время такое тяжёлое, это очень ценишь.
Арест Тверитинова[ред.]
В своём кабинете Зотов написал рапорт в оперативный пункт НКВД, направляя туда задержанного Тверитинова Игоря Дементьевича, якобы отставшего от эшелона в Скопине. В рапорте он указал, что в разговоре выявились подозрительные моменты. Зотов приказал Гуськову взять бойца и отвезти арестованного в Мичуринск для дальнейшего разбирательства.
Лейтенант распорядился задержать поезд, на котором должен был ехать Тверитинов. Человек с удивительной улыбкой и фотографией дочери в полосатом платье был отправлен в органы государственной безопасности. Зотов выполнил свой долг, как понимал его в военное время, проявив бдительность к подозрительному окруженцу.
Всё было сделано по инструкции - крайне пристально относиться к окруженцам, особенно одиночкам. Тверитинов не мог доказать, что отстал именно в Скопине, у него не было никаких документов, кроме догонного листа. Незнание Сталинграда стало решающим фактором - советский человек не мог не знать этого города.
Сомнения и последствия[ред.]
Прошло несколько дней, миновали праздники, но Тверитинов не уходил из памяти Зотова. Лейтенант звонил в Мичуринск, пытаясь узнать результаты проверки, но ему отвечали, что разбираются. Следователь из узловой комендатуры на вопрос о Тверитинове ответил значительно, что у них брака не бывает.
У нас брака не бывает.
Но никогда потом во всю жизнь Зотов не мог забыть этого человека...
Всю зиму Зотов продолжал служить на той же станции помощником коменданта. Воспоминания о Тверитинове преследовали его - образ интеллигентного человека с добрыми глазами, фотографии его семьи, его отчаянный крик о том, что этого не исправишь. Лейтенант выполнил свой долг, проявил бдительность, но сомнения не покидали его до конца жизни.