Северный дневник (Казаков)
Очень краткое содержание[ред.]
Русский Север, около 1960 года. Рассказчик отправился из Мезени в деревню Койда на рыбацком сейнере. В пути он вспоминал футбольный матч при белой ночи и погрузился в размышления о северной природе и людях.
В Койде дома были похожи на старинные корабли, наполненные запахом старого дерева и моря. Рассказчик отправился вверх по реке на колхозную ферму: ночью моторка часто глохла из-за водорослей, а доярка тихо пела. Утром путешественники прибыли на ферму.
Жизнь на ферме была трудовой, текла размеренно: доярки били масло, ферму посещали селяне. Возвращались ночью в темноте и ветре. Рассказчик интересовался экономикой северных колхозов, изучал рыболовный промысел и жизнь местного населения.
Путешествуя вдоль берега, рассказчик переживал радость движения. Он познакомился в деревне Майда с пожилым инвалидом Евлампием Александровичем, потерявшим ноги на зверобойном промысле. Затем на рыбацкой тоне наблюдал, как ловят сёмгу, слушал рассказы местных рыбаков о северной жизни и промысле.
Что-то здесь присутствует, какая-то сила в этих домах и людях, и этой природе, которая делает Север ни на что не похожим, — древность ли живёт здесь и властвует над всяким приезжим...
Рассказчик посетил стойбище ненцев в тундре, беседовал с пастухами-оленеводами в чуме. Вернувшись на побережье, он ожидал пароход, размышляя об Архангельске, местных путях сообщения и необходимости дорог для развития Севера.
Осенью, оказавшись уже далеко на Оке, автор заканчивал рассказ воспоминаниями о северной красоте и о мужественных людях, чьё существование было ежедневным тихим героизмом.�
Подробный пересказ по главам[ред.]
Названия глав в пересказе — условные.
Глава 1. На сейнере из Мезени в Койду. Воспоминания о белых ночах и футбольном матче[ред.]
Рассказчик начал свой дневник в носовом кубрике сейнера “Белужье”, выходящего из устья реки Мезени в Белое море. Он писал, прислушиваясь к себе, опасаясь морской болезни, но пока чувствовал себя нормально. В кубрике было тесно и грязно, пахло рыбой и табачным дымом. Напротив него сидел радист с широким серьезным лицом, неторопливо обедавший.
Сейнер вез рассказчика и его спутников из Мезени в Койду, поморское село в ста десяти километрах от Мезени. Рассказчик размышлял о своем путешествии, вспоминая, как в детстве слышал от одного человека о далеких северных местах - Пинеге и Мезени, которые казались ему мифическими, недостижимыми. И вот несколько дней назад он прибыл в Мезень на пароходе “Юшар” из Архангельска.
Мысли мои гуляют далеко, пока наконец я не потрясаюсь вдруг радостью и удивлением, что я здесь, на Белом море, в этом кубрике, среди этих людей.
Рассказчик вспоминал, как в Мезени стал свидетелем необычного футбольного матча между командой парохода “Юшар” и местной командой Каменки. Матч проходил поздним вечером, при свете белой ночи, на поле, усыпанном щепками и опилками, без разметки. Несмотря на непрофессиональные условия, игра была захватывающей и корректной. Команда “Юшара” выиграла со счетом 4:3.
Глава 2. Дома и быт поморов в Койде[ред.]
Избы в Койде стояли, как корабли на покое, все повернутые окнами на юг. Они были длинны и высоки, с глухими стенами по бокам, с полукруглыми воротами сзади наверху и бревенчатыми подъемами - “съездами”. В домах пахло прошлым веком - старым деревом, старой одеждой, многолетней пылью. Большинство домов было построено семьдесят-сто лет назад.
В домах также ощущался запах моря: рыбы, сухих водорослей, старых сетей, сапог из тюленьей кожи. Убранство в большинстве домов было старинным - широкие деревянные кровати, шкафы, сделанные прадедами или привезенные из Норвегии, древние медные рукомойники и фаянсовые тарелки. Но встречался и новый стиль: обилие вышивок, никелированные кровати, диваны, зеркала, приемники и открытки на стенах.
Глава 3. Путешествие вверх по реке на молочную ферму[ред.]
Колхоз держал коров на отгонном пастбище, в пятидесяти километрах вверх по реке. Рассказчик с товарищами отправился туда на моторке вместе с председателем колхоза Воронухиным. Они выехали около полуночи, когда начался прилив и вода в реке стала подниматься.
Берега реки были ровными, далекими, плоскими, без единого деревца. Моторка шла быстро по течению, переходя от одного берега к другому. Вскоре река сузилась, берега повысились, стали обрывистыми, начали обрастать кустами и карликовыми березами.
Ночь была облачной и пасмурной, без яркости. С ними ехала молодая девушка-доярка, которая всю дорогу тихонько пела песню про себя, шевеля губами. Мотор периодически глох из-за наматывающихся на винт водорослей, и моторист вынужден был очищать его.
Я смотрю на эти ослепительные пятна вдали и вверху... и мне чудится в них что-то непорочно чистое, снежное, как бы Северный полюс, предел всего, что есть на земле...
Во время путешествия рассказчик вспоминал Архангельск, каким он увидел его перед отъездом на Север. Он размышлял о лесокомбинате имени Ленина, о бесконечных штабелях досок, о рыбокомбинате, о морских лесовозах, о жизни и работе в этом северном порту.
Наконец, они прибыли к месту назначения. Высадившись на берег, путешественники некоторое время отдыхали среди розового иван-чая, наслаждаясь тишиной и рассветом. Затем снова отправились в путь и вскоре добрались до фермы.
Глава 4. Жизнь на ферме и возвращение в Койду[ред.]
На ферме жизнь шла своим чередом: жужжал сепаратор, доярки били масло, носили молоко в бидонах, заквашивали творог. Бык Байкал - приземистый, грудастый, с кольцом в носу - тоскливо ревел в лугу, скучая по своей любимице-корове, которую накануне забили.
Вечером на стан прибыли рыбаки, снятые с тоней на сенокос. Они приплыли на больших ладьях, которые тянули лошади, идущие по берегу. Вечер был шумным и оживленным, с чаепитием у костра и разговорами о предстоящих работах.
Обратно в Койду они отправились ночью. Небо было затянуто тучами, река петляла, ветер дул то навстречу, то в корму. Мотор снова глох из-за водорослей. Ночь была глухой по цвету, с темными, низкими облаками.
Глава 5. Экономика северного колхоза[ред.]
Рассказчик интересовался экономической основой местных колхозов и собрал подробную информацию о колхозе “Освобождение”. После недавнего укрупнения в колхоз входили две деревни - Койда и Майда, отстоящие друг от друга на шестьдесят километров по берегу моря. В колхозе было 200 хозяйств и 379 трудоспособных человек.
“Освобождение” был рыбацким колхозом, но имел и животноводство (коровы и олени). Колхоз располагал восемнадцатью тонями по берегу и арендовал три судна для лова в Северной Атлантике и Баренцевом море. План 1960 года составлял 18 680 центнеров рыбы. Годовой доход колхоза распределялся на зарплату колхозникам, оплату износа орудий лова, арендную плату за суда и оплату правленческого аппарата.
Глава 6. Путешествие вдоль берега и значение дорог для Севера[ред.]
Как бы ни были хороши люди, у которых жил, как бы ни было по сердцу место, где прошли какие-то дни... но ехать дальше — великое наслаждение! Всё напряжено, всё ликует: дальше, дальше!
Рассказчик размышлял о дорогах, о прелести движения и путешествий. Они покинули Койду на мотодоре с ярко-зеленой рубкой. Капитаном был мальчишка лет восемнадцати, курносый, с круглыми глазами. Им предстояло пройти морем тридцать пять километров до Малой Кедовки, оттуда берегом четыре километра до Большой Кедовки, где их должна была ждать машина.
Главной особенностью этих мест было отсутствие быстрой и удобной дорожной связи с центром. Можно было жить в ста километрах от Архангельска и чувствовать себя отрезанным от всего остального мира. Сообщение морем было крайне ненадежным и непостоянным. В шторм пароходы не останавливались, и карбасы в море не выходили.
Рассказчик цитировал книгу А. Жилинского “Крайний Север” (1919), в которой говорилось о необходимости строительства прямого пути от Мезени до Архангельска параллельно Зимнему берегу Белого моря. Такая дорога имела бы огромное значение для жизни всего промыслового Севера.
Глава 7. Евлампий Александрович из Майды и история его увечья[ред.]
В деревне Майда рассказчик остановился у Евлампия Александровича Котцова - семидесятилетнего хозяина дома. Несмотря на возраст, Котцов был энергичным и жизнерадостным человеком. Особенностью его было то, что он передвигался на культяпках, не имея ног.
Евлампий Александрович рассказал историю своего увечья. В двадцать лет он пошел на зверобойный промысел Белого моря. Их унесло от берега, и они трое суток пробивались к берегу по тонкому льду. От долгого пребывания в холоде у него отмерзли ноги, которые пришлось ампутировать. Несмотря на инвалидность, он научился работать и вести активную жизнь.
Глава 8. На тоне у рыбаков. Ловля семги[ред.]
Рассказчик отправился на тоню Майдицу, где работал звеньевой рыбак Илья Иванович Титов. Тоня представляла собой маленькую избушку о двух окнах: одно на море, другое вдоль берега, на юг. От тони в море уходила гряда кольев с сетью - ставной невод для ловли семги.
Титов рассказал о ветрах, о рыбе, о социалистическом соревновании среди рыбаков. Он объяснил, что семга - рыба умная, идет походами. Первый поход начинается с начала июня - это крупная, сильная, жиловатая “залетка”. С десятого июня до двадцать первого июля идет мелкая семга - “межень”. Затем до четырнадцатого августа может идти “черная рыба”, а со Спаса и до конца октября - осенняя семга, самая крупная и постоянная.
На тоне с Титовым работала Пульхерия Еремеевна Котцова - рыбачка с грустной, приятной улыбкой. Вместе они показали рассказчику процесс ловли семги. Во время отлива невод обсыхал, и рыба оказывалась на песке. Рыбаки оглушали ее ударами по голове и собирали в корзины.
В тот раз в невод попалось много горбуши и несколько крупных семг. Горбуша была новой рыбой для этих мест, появившейся в результате инкубации оплодотворенной икры, привезенной из низовьев Амура. Титов считал ее “дурной” рыбой, так как она не выработала себе “походов”, как семга.
Жизнь человека полна подвигов, и это слово очень полюбилось нашим литераторам. Но, странно, я никогда не слыхал его от людей, творящих эти самые подвиги.
Ночью рассказчик наблюдал закат солнца, прилив, возвращение воды в невод. Он размышлял о том, как пойманная здесь рыба отправится в далекий путь - в Архангельск, а оттуда в Москву и другие города, где будет лежать в витринах гастрономических магазинов, “освещенная люминесцентными лампами, чернея спиной, серебрясь боками и нежно рдея срезом”.
Глава 9. В стойбище оленеводов-ненцев[ред.]
Рассказчик с товарищами отправился в тундру, чтобы посетить стойбище оленеводов-ненцев. Они шли по блеклой тундре, по сухому, хрустящему под ногами мху, мимо мертвых озер с торфяными берегами. Затем прошли через низкий, покорный, окаменевший лес, где стволы деревьев были скручены в узлы и пригнуты к земле.
На берегу озера они увидели три чума - три невысоких конуса, чуть светлее по тону, чем берег. На карбасе они переплыли озеро и приблизились к стойбищу. Их встретили ненцы - Аркадий Вылко, его брат Петр, Алексей Назаров и Николай Горбунов.
Вокруг чумов стояли нарты, некоторые уже упакованы и обвязаны веревками - ненцы готовились к перекочевке. Возле нарт лежали больные олени. На горизонте виднелось оленье стадо - около тысячи животных.
Ненцы пригласили гостей в чум на чаепитие. Внутри было сумрачно, гудела железная печь, кипел чайник. Ненцы свободно говорили по-русски, без пресловутых “однако” и медленности речи. Рассказчик узнал, что бригада ненцев состоит из четырех семей, они работают в колхозе по договору, пасут оленей и перевозят грузы.
Глава 10. Ожидание парохода в Ручьях. Размышления об Архангельске[ред.]
Рассказчик и его спутники ждали парохода в Архангельск на высоком угорье возле деревни Ручьи. Внизу находился рыбоприемный пункт, река, окруженная кошками, широко впадающая в море. Пока парохода не было, они спустились вниз, поговорили с капитаном доры и рыбмастером, попили чаю с морошкой.
Рыбмастер повела их на холодильник показать свое хозяйство. Они зажгли свечи и вошли во мрак и холод помещения. Внизу был лед, на нем положены доски, а справа и слева от прохода были врыты в лед большие чаны с рассолом. В густом прозрачном рассоле светились жаберными крышками и боками семги.
Но было в то же время кругом что-то грозное, с затаенной мощью напоминавшее о себе. Что-то подкрадывалось, вставало вокруг и не позволяло успокаиваться, нежиться...
Поднявшись снова на угорье, рассказчик заметил в бинокль на горизонте какую-то призрачную голубую холмистую полоску. Это оказался Кольский полуостров, Терский берег, находящийся в восьмидесяти километрах от них.
Наконец показался пароход. Они поднялись на борт, и вскоре Ручьи потонули в туманной дали. По пути они миновали Инцы, Зимнюю Золотицу, а потом настала светлая ночь, и море было спокойно.
Глава 11. Возвращение на Оку. Воспоминания о Севере[ред.]
Начав свои записи в июле на сейнере при выходе из Мезени, рассказчик заканчивал их осенью на Оке. Он жил в доме на высоком холме, окруженный осенними лесами. По утрам пойма Оки наливалась голубым туманом, и только верхушки холмов стояли над туманной рекой красными и рыжими островами.
Они приходят и кивают мне, и зовут опять туда, к ослепительным небесным чертогам, на мрачные берега, в высокие свои дома, на палубы своих кораблей.
Рассказчик размышлял о том, что осень теперь и на Белом море, но там она иная - ледяная и жестокая. Там мигают огни маяков, дуют сильные ветры, появляется первый лед. Вспоминая Север, он думал о людях, которых встретил там - о “тихих героях, всю жизнь свою противостоящих жестокостям природы”, о тех, кто своим трудом приближает великое будущее.