Илья Снегирев, шофер из небольшой деревни, решил снова поехать в Сибирь. Прошлым летом он уже побывал там, но вернулся разочарованным - не понравилась ему барачная жизнь и гнус в тайге.
Он любил ездить ночью по глухим дорогам, когда, кажется, один только ты не спишь на свете, когда машина валяется и клюет носом, а ослепительное пятно света впереди прыгает от колес чуть не к самому горизонту.
Однако по ночам, в одиноких рейсах, он вспоминал только красоту и мощь сибирской природы. И вот в феврале он твердо решил ехать туда в мае.
За неделю до отъезда Илья взял расчет на работе. Днем он отсыпался, а вечерами ходил прощаться к соседям, рассказывая им про Сибирь. Последний вечер он провел дома, собираясь в дорогу. Впервые заметил он грустную нежность на лице матери и ее заплаканные глаза.
Утром Илья вышел из дому один, без провожатых. Только мать пошла с ним. Всю дорогу она говорила о неважных вещах, стараясь сдержать слезы.
Мать долго молчит, стянув платок на глаза, загородив лицо от солнца. Наконец говорит рассеянно: — Я тебе скажу, Тамара — совершенство против твоих девок, — она старательно выговаривает «совершенство» и, видно, довольна, что так складно получилось.
На выезде из деревни им встретился Мишка Фирсов, приятель Ильи, который теперь работал на его машине.
Они закурили, попрощались, пожав друг другу руки.
Илья с матерью пошли дальше. Она все говорила о его девушке Тамаре, о домашних делах, лишь бы не молчать. Наконец, она остановилась, перекрестила сына и сказала, чтобы шел быстрее, а она потихоньку пойдет следом. Илья неумело поцеловал ее, пообещал писать и прислать денег. Потом быстро зашагал по дороге, мечтая уже о северном Енисее, сопках и тайге.
Мать все брела за ним, держа руку козырьком. Илья обернулся, помахал ей платком, но она не ответила. "Не видит!" - растроганно подумал он. А мать остановилась и с радостной улыбкой помахала ему рукой, хотя сын был уже далеко. Слезы набегали ей на глаза.
«Господи! — думает она. — Не нужен им дом родной! Ездют, ездют, вся земля поднялась — время какое ноне настало! В рубашоночке… бегал босый, беленький, царица небесная! А теперь эвон — полетел!..»
Ей казалось, что она все еще видит Илью вдали, хотя он уже давно растворился в голубизне горизонта.