Поморка (Казаков)
Очень краткое содержание[ред.]
Белое море, северная рыбацкая деревня, предположительно 1950-е годы. Осенью жизнь здесь замерла: мужчины рыбачили в море, женщины занимались хозяйством. В одной из высоких старинных изб, хранящих запах моря и порядок, жил рассказчик.
Вместе с ним в избе жила хозяйка — старая поморка Марфа.
Марфа была трудолюбива и очень набожна. Несмотря на преклонный возраст, она ежедневно вставала затемно, хлопотала по хозяйству, помогала соседям и сыну-рыбаку. Иногда она подолгу смотрела на море, ожидая возвращения рыбаков.
Ночью во время штормов старая Марфа молилась за рыбаков, и рассказчику было трогательно слышать её молитву:
Странно мне слушать это – будто бабка моя молится, будто мать свою я слышу сквозь сон, будто все мои предки, мужики, пахари, всю жизнь, с детства и до смерти пахавшие, косившие, положенные, забытые по погостам...
Марфа часто думала о смерти, чувствовала приближение конца. Она без страха готовилась умереть, перебирала в сундуке приготовленную заранее одежду для смерти и вспоминала прожитую жизнь. В сумерках старая поморка подолгу стояла у моря, глядя на ночную зарю.
Подробный пересказ по разделам[ред.]
Названия разделов условные.
Раздел 1. Жизнь поморской деревни на Белом море[ред.]
В сентябре на Белом море рано темнело, а ночи были чёрными и холодными. Иногда перед закатом солнце выглядывало из облаков, бросая последний луч на море и берег, а затем исчезало в воде. Ночью порой возникало северное сияние - длинные дрожащие столбы света, меняющие бледные краски и отражающиеся в море.
В сентябре на Белом море темнеет рано, сумерки коротки, а ночи аспидно-черны и холодны. Вырвется иногда перед закатом солнце из облаков, бросит последний угасающий луч на море, на холмистый берег...
Днём деревня пустела - ребята были в школе, рыбаки на промысле или в поле. Оживлялась она только по праздникам или когда привозили богатый улов. В такие вечера звучало радио, горели фонари, играл аккордеон, слышался смех и песни. Но проходило несколько дней, и деревня снова пустела до глубокой осени, когда рыбаки возвращались с промысла.
Раздел 2. Марфа, девяностолетняя хранительница традиций[ред.]
В одной из высоких изб деревни жил рассказчик. Изба была огромной, строенной на большую семью ещё в прошлом веке. В ней царили чистота и порядок: вымытые окна с цветами, белые полы, пахнущие мылом, старые сети на полу, расшитые полотенца на зеркалах и фотографиях.
Всю эту чистоту и старинный порядок поддерживала девяностолетняя старуха Марфа. Она была очень стара, с тёмным лицом и тусклыми глазами. Её согнутый стан и набрякшие ноги говорили о тяжёлой жизни.
И в тишине живет, всю эту чистоту и старинный порядок блюдет один человек – девяностолетняя старуха Марфа. Как она стара! Странно и жутко порой глядеть мне на нее – такое древнее и темное у нее лицо...
Трудно было поверить, что когда-то Марфа была молодой красавицей, которая с самозабвением плясала на праздниках. Она страстно любила своего Ванюшу - кряжистого парня с выпуклой грудью, белыми зубами и чёрными усами. Марфа обмирала, когда видела его идущим по улице в розовой рубахе и высоких сапогах.
Раздел 3. Размышления о смерти и молитвы за моряков[ред.]
В последнее время Марфа плохо спала. В её душе происходила какая-то торжественная перемена, которую она воспринимала как предзнаменование скорой смерти. Ей часто снились умершие муж, родители, дети. Она часто доставала из сундука своё смертное: белую рубаху, саван, покрывало, ленты, чулки и тапки. Рассматривала всё это с такой же пристальностью, как и любую другую необходимую в хозяйстве вещь.
Умирать ей не страшно. Она непоколебимо убеждена в справедливости жизни, в справедливости и необходимости прихода смерти. – Могилка-то давно меня ждет, – ласково, как о чем-то очень приятном, говорит она...
Когда на море разыгрывался шторм, Марфа молилась, стоя на коленях в углу. Она просила не за себя, а за тех, кто был на рыбных промыслах в Баренцевом море. Просила послать им хорошую погоду, чистое небо, светлую воду.
Лёжа в темноте, Марфа вспоминала свою жизнь. Ей казалось, будто она, молодая девушка, поёт песню и слышит со стороны свой чистый печальный голос. Но эти мысли скоро уходили, уступая место привычным заботам: как дожить до Михайлова дня, когда все начнут возвращаться домой, что корова стара и нужно купить новую, что надо гнать овец за коргу, где много морской капусты.
Всё чаще бушевало море, и всё чаще Марфа выходила к вечеру на берег, стояла неподвижно возле плетня, смотрела на взлохмаченное море с белыми гривами волн. Резко пахло картофельной ботвой и водорослями, слышались женские голоса и шаги по деревянным мосткам.
По улице, стуча сапогами, проходил сосед-рыбак. Он здоровался, звал в кино, а заметив Марфу, с восхищением говорил: "Хорошая старуха-то, святая, одно слово – поморка!"
Ветер холодел, небо темнело, заря окрашивалась в винный цвет, а на востоке загорались бледные звёзды. Марфа продолжала стоять, положив руки на плетень, и смотреть на море, пока не гас последний отблеск зари.