Рассказчик не был в родном городе с девятнадцати лет.
Даже когда он жил в России, и Россия была ему родной, он не ездил в этот старинный купеческий город. Прошли десятилетия, и рассказчик понял, что откладывать больше нельзя. Он решил воспользоваться последним шансом, благо была ночь, и встретиться с кем-то из знакомых ему не грозило.
Рассказчик перешёл через древний каменный мост, хорошо видный «в месячном свете июльской ночи». В молодости рассказчику казалось, что этот мост существует со времён Баты́я.
Город тоже остался таким же провинциальным, каким рассказчик его помнил. А вот река изменилась: её углубили, и она стала судоходной. По реке шёл колёсный пароход, свет из его иллюминаторов отражался в воде. Точно так же свет отражался и в ночной Сене, только то были огни трёхцветных фонарей. На этом мосту фонарей не было.
Впереди, на взгорье, возвышалась пожарная каланча. Рассказчик вспомнил вечер, который он проводил у любимой девушки. Тогда забил набат, все выбежали из дома и смотрели на пожар за рекой. В толпе рассказчик осмелился впервые взять девушку за руку.
Перейдя мост, рассказчик вышел на дорогу, ведущую в центр города. Там не было ни души, не светились окна. Рассказчик шёл и слушал шорох листвы в садах. Ажурные тени от листвы на тротуаре напомнили ему о чёрном вечернем кружевном платье любимой, которое «необыкновенно шло к её тонкому стану и чёрным молодым глазам». В этом платье она была красива, таинственна и не обращала на рассказчика внимания.
Целью рассказчика была Старая улица, но он пошёл туда длинной дорогой, чтобы пройти мимо гимназии, в которой когда-то учился. Гимназия осталась такой же, как и полвека назад: большое каменное здание казённого вида. Стоя у ворот, рассказчик попытался «вызвать в себе грусть, жалость воспоминаний — и не мог», хотя и ходил в эту гимназию и первоклассником, и худым юношей.
Старая улица тоже не изменилась: та же ухабистая мостовая и такие неровные тротуары, что по ним невозможно было ходить. До дома девушки он дойти не решился, боялся увидеть чужих людей, которые теперь там живут. Все родные девушки — родители, брат — пережили её, но и они уже умерли.
Сидя возле какого-то купеческого дома, рассказчик вспоминал, какой она была, её тёмные волосы, ясный взгляд, лёгкий загар на юном лице, летнее платье на крепком молодом теле.
Рассказчику вспомнилась такая же тёплая ночь, но в конце лета, когда весь город пах яблоками. Девушка ждала его в саду. Он проскользнул в калитку, быстро пересёк двор, а потом долго сидел рядом, одной рукой обнимая её, а другой сжимая её руку. А на небе сияла одинокая зелёная звезда.
Рассказчик встал и направился ко второй своей цели. Он пересёк пахучие базарные ряды, где днём паслись голуби, а по ночам шныряли огромные гадкие крысы, и вышел на Монастырскую улицу, ведущую за город.
Рассказчик вспоминал, как церемонно проходят похороны в Париже. Там сочувствующие расписываются на листе бумаги с траурной каймой, а гроб отвозит на кладбище огромный чёрный катафалк с важным кучером. Её же гроб несли открытым, на полотенцах.
Кладбище находилось в полях, за древним монастырём. Ворота были открыты. Рассказчик пошёл к её могиле. Вдруг что-то непонятное вылетело из-за кладбищенской церкви, пронеслось мимо и скрылось. С остановившимся сердцем рассказчик пошёл дальше и подошёл к могиле — простому прямоугольному камню у кладбищенской стены. Из-за стены «дивным самоцветом глядела невысокая зелёная звезда, лучистая, как та, прежняя, но немая, неподвижная».
За основу пересказа взято издание рассказа из собрания сочинений Бунина в 6 томах (М.: Художественная литература, 1988).