Помощник присяжного поверенного Готовцев, его жена Елена Николаевна и их знакомый, князь Салманов, стояли перед картиной в Академии изящных искусств во Флоренции. На картине была изображена лежащая в могиле женщина, бледный мужчина на коленях в ужасе простирал к ней руки. Елена Николаевна настойчиво спрашивал про подпись под картиной. Готовцеву было всё равно. Из-за этого они поссорились. Потом, у огромной фигуры Давида Готовцев подумал: зачем все эти мелочи, дрязги, ссоры по пустякам, когда на земле столько красоты и величия?
После обеда Готовцевы пошли в свою гостиницу. Оба чувствовали друг к другу холод и отчуждение. Они поспорили о том, каким поездом завтра ехать в Венецию. Елена Николаевна настояла на раннем, более дешёвом, курьерском. Готовцев нехотя согласился и пошёл погулять, а жена легла спать.
Готовцев на трамвае доехал до площади Микельанджело, где на высоком пьедестале высилась копия могучей фигуры Давида. Неделю назад Готовцев сидел на этом же месте. На другой день должна была приехать Елена Николаевна, любящая и ласковая. У него сжималось сердце, и всё кругом дышало счастьем. Не будет ни ссор, ни отчуждений. Теперь Готовцев старался восстановить это настроение. Он чувствовал, что любит жену, и что она его любит. Но всё было скучно, серо.
Готовцев вернулся в отель, и опять они раздражались и не понимали друг друга.
Рано утром они выехали из Флоренции. В поезде у Елены Николаевны разболелась голова. В отеле она легла спать, а Готовцев вышел в город. Потом он вернулся, и они пошли обедать в ресторан.
Готовцев проводил жену до подъезда отеля, а сам отправился бродить по городу. В одиннадцатом часу он возвратился в отель и в коридоре увидел жену. Оказалось, он унёс с собой ключ от номера. Готовцеву было мучительно стыдно: ни одного слова упрёка ему.
Готовцев обнял жену и с удивлением смотрел на её бледное красивое лицо. Вдруг исчезла преграда, которая так мучительно отделяла их друг от друга. Он сказал: «Мы любим друг друга… и вот какая-то пошлость и скука, словно липкая паутина ложится на нашу любовь…».
Готовцев думал: неужели он забудет нынешние чувства, и они опять будут биться в липкой паутине?