Отступник (Лондон)
Очень краткое содержание[ред.]
Промышленный город, начало XX века. Двенадцатилетний Джонни каждое утро с трудом просыпался от грубых толчков матери и шёл на джутовую фабрику.
Джонни работал с семи лет: сначала наматывал шпульки, потом трудился на стекольном заводе, перевязывая триста дюжин бутылок в день. Машины словно вросли в него — он родился прямо в ткацком цехе и стал идеальным работником.
Заболев гриппом, Джонни неделю пролежал дома. За это время он подсчитал количество движений, сделанных за годы работы. Цифры поразили его — миллионы и миллионы однообразных движений. Джонни осознал, что превратился в машину.
Не буду я больше работать... Я вымотался... Я устал двигаться, хватит с меня... миллион восемьдесят тысяч... двенадцать миллионов в год!
Мать умоляла его одуматься, напоминала о младших детях, но Джонни остался непреклонен. Он вышел из дома, миновал фабрику с её грохотом станков и направился за город. Добравшись до железнодорожной станции, он забрался в пустой товарный вагон и улёгся в темноте, улыбаясь.
Подробный пересказ[ред.]
Деление пересказа на главы — условное.
Утренний распорядок и фабричные будни[ред.]
Ранним утром мать будила двенадцатилетнего мальчика, угрожая оставить его без еды. Джонни упорно не хотел просыпаться, цепляясь за сон и нанося слабые удары по воздуху.
Это был звериный крик, крик души, терзаемой в аду, полный бесконечного возмущения и муки.
Женщина с печальными глазами и усталым лицом привыкла к ежедневной борьбе с сыном.
Она стягивала с него одеяло, и мальчик, сжавшись в комок, отчаянно сопротивлялся холоду нетопленной комнаты. Наконец сознание пробудилось, и Джонни встал. На кухне он неохотно умылся холодной водой из грязной раковины - зубной щётки он никогда не видел. За завтраком мать жаловалась на дальность их жилья от фабрики, но Джонни рассудительно заметил, что лучше пройтись, зато поесть побольше. Он торопливо ел хлеб, запивая горячим кофе - одной из немногих сохранившихся у него иллюзий. Мать незаметно подложила ему свой кусок хлеба, притворившись, что отрезает новый. Отдалённый фабричный гудок заставил их поспешить. В предрассветной темноте они вышли на улицу, где к ним присоединились другие фабричные рабочие.
На фабрике Джонни занял место у станка, где наматывал джутовую нить с маленьких шпулек на большие. Работа требовала только сноровки - нужно было быстро завязывать ткацкие узлы, когда нить заканчивалась. Джонни работал машинально, и мастер ставил его в пример другим мальчикам.
Похвала уже ничего не значила для мальчика.
Детство Джонни и история его работы[ред.]
Из образцового рабочего он превратился в образцовую машину... Ошибиться было для него так же невозможно, как для усовершенствованного гвоздильного станка
Машины вросли в него с самого рождения.
Двенадцать лет назад в ткацком цеху этой же фабрики произошло некоторое смятение... Это новая душа был Джонни, родившийся под стук, треск и грохот ткацких станков
Он кашлял с первых часов жизни, стараясь освободить лёгкие от хлопковой пыли. В шесть лет Джонни нянчил младшего брата, а в семь пошёл на фабрику наматывать шпульки. В восемь лет он получил работу на другой фабрике, где сидел с палочкой в руке и направлял поток ткани. Работа была лёгкая, и он мог мечтать, наблюдая за дымящейся тканью. Но постепенно ум его тупел и цепенел. В девять лет он заболел корью и потерял эту работу. Затем поступил на стекольный завод, где привязывал стеклянные пробки к бутылочкам. За десять часов через его руки проходило триста дюжин бутылок. Такая работа требовала огромного напряжения, нервы начали сдавать, и он заболел воспалением лёгких.
Джонни очень рано стал взрослым. В семь лет, когда он получил первое жалованье, началось его отрочество... Взрослым, по-настоящему взрослым, он стал в одиннадцать лет
В жизни мальчика было несколько важных событий: мать покупала калифорнийский чернослив, дважды делала заварной крем и обещала приготовить «плавучий остров». Однажды он нашёл двадцатипятицентовую монету и, мучимый тоской по сладкому, потратил её на конфеты вместо того, чтобы принести домой. Угрызения совести терзали его, а когда он потерял оставшиеся десять центов, это показалось ему божьим возмездием. Было ещё одно воспоминание - кошмар об отце с грубыми, безжалостными ногами. Все дни стали одинаковыми, время стояло на месте, двигались лишь неугомонные машины.
В четырнадцать лет Джонни перешёл в крахмальный цех, а в шестнадцать - к ткацкому станку. Вскоре он работал на четырёх станках и вырабатывал больше ярдов ткани, чем любой другой ткач. Но чем быстрее он работал, тем быстрее подымались цены, и семья всё равно жила в нужде.
В жизни Джонни не было радостей. Дней он не видел... Это была рабочая скотинка, лишённая всякой духовной жизни.
Визит инспектора и повседневная рутина[ред.]
В одиннадцать часов в цеху началось волнение. Одноногий мальчик, работавший рядом с Джонни, быстро спрятался в пустой вагонетке. В цех входил управляющий с молодым человеком в крахмальной сорочке - инспектором.
Инспектор заметил Джонни, схватил его за руку и с удивлением воскликнул, что мальчик - одни кости, у него рахит, и его может прикончить туберкулёз. На вопрос о возрасте Джонни солгал, что ему четырнадцать. Инспектор нашёл одноногого мальчика, которому было двенадцать лет и которого уже увольняли с трёх фабрик.
Мальчик плакал и объяснял, что в семье уже умерло двое детей и дома такая нужда. Инспектор увёл его с собой. После окончания рабочего дня Джонни вышел в темноту - за это время солнце успело взойти и зайти, но он его не видел. Дома за ужином собиралась вся семья. Джонни раздражала чрезмерная молодость младших братьев и сестёр, он молча хмурился, утешаясь мыслью, что и им скоро придётся пойти на работу.
Болезнь и откровение о бессмысленности труда[ред.]
После ужина Джонни вышел на крыльцо. Десятилетний брат Вилли затеял с другими детьми шумную игру, дразня старшего брата песенками.
Джонни не питал к нему нежных чувств - в детстве ему приходилось нянчить Вилли, отказываясь от собственных потребностей. Когда Вилли показал язык, Джонни ударил его и сбил с ног. Мать вступилась за младшего, а Джонни огрызнулся, что Вилли пора идти работать. Поздней весной Джонни почувствовал себя особенно усталым. За ужином мать с торжеством объявила, что приготовила «плавучий остров», но Джонни равнодушно сказал, что ему не хочется есть, и лёг спать, не сняв башмака. В голове у него стучали, свистели и грохотали миллионы ткацких станков.
Джонни тяжело болел гриппом целую неделю. Врач сказал, что через неделю он сможет вернуться на работу.
Мастер ткацкого цеха навестил их и сказал, что место за лучшим ткачом сохранят. Но Джонни сидел, пристально глядя в пол, и занимался бесконечными вычислениями. Он подсчитал, что на стекольном заводе делал тридцать шесть тысяч движений в день, миллион в месяц, двенадцать миллионов в год. За ткацкими станками - двадцать пять миллионов в год. Всю неделю он пристально смотрел на дерево за окном, особенно когда ветер раскачивал его ветви.
Решение уйти и побег из города[ред.]
Когда мать пришла будить его на работу, Джонни спокойно сказал, что не встанет и больше не будет работать. Он объяснил матери свои вычисления и заявил, что устал двигаться. Мать плакала, спрашивая, что будет с младшими детьми, но Джонни равнодушно ответил, что пусть Вилли идёт работать. Он попрощался с матерью и вышел из дома.
Теперь я ничего не буду делать... потом задумчиво поглядел на небо и зажмурился — яркое солнце ослепило его.