Каждую среду хозяйка старинного особняка в Сен-Жерменском предместье приглашала нас на чай. Это была высокая красивая женщина, молодая, здоровая, всячески одарённая судьбой. Однажды во время чаепития кто-то вспомнил старика В., известного собирателя фарфора, старомодного богача. Он умер в прошлом году и завещал себя сжечь. Почти все присутствующие этим воспоминанием возмутились. И вдруг хозяйка заявила свою непреклонную посмертную волю: после моей смерти я тоже должна быть сожжена. А ровно через неделю она умерла перед самым выездом в театр.
Была весна, конец марта. Беззаботно жил весенний Париж.
На другой день я быстро ехал в машине через весь город на кладбище Пер-Лашез: волю покойной не решились нарушить. Словно кто-то внезапно шепнул ей тогда, что минуты её сочтены. Вот солнечный блеск и Сена, а она этого уже не видит и не увидит никогда!
Я вошёл в ворота кладбища, пересёк его из конца в конец и вышел к крематорию, из трубы которого валил страшный чёрный дым. Мы сидели в большом полукруглом зале на длинных деревянных скамьях. Затем нас позвали в какую-то большую комнату с голыми стенами без окон. В глубине её был какой-то железный куб, из которого два служителя в траурных мундирах вытащили по рельсам прямоугольник из асбеста, раскаленный до прозрачности. Были видны известковые бугры и возвышенности - скудные останки нашего друга, всего её божественного тела. Когда асбест остыл, всё содержимое поместили в мраморный ящичек, замазали его крышку цементом. Ящичек положили на небольшие носилки и перенесли к высокой стене, которая с трёх сторон окружает крематорий. Потом вдвинули ящичек в нишу в этой стене. Нишу замуровали, запечатали.
Несчастный муж принял последние рукопожатия от всех своих друзей. Быстро и молча мы исполнили этот обычай, и разбежались в разные стороны…