Мгновение (Короленко)
На небольшой испанский форт, со всех сторон окружённый морем, надвигался шторм. К форту пристала запоздавшая рыбацкая лодка. Рыбака пустили внутрь переждать бурю, а лодку он привязал в небольшой бухте у подножия форта.
В угловой башне форта была камера испанской военной тюрьмы. Там уже не один десяток лет томился Хуан-Мария-Хозе-Мигуэль-Диац, мятежник и морской партизан. Он попал в плен к испанцам во время последнего восстания и его приговорили к смерти, но потом помиловали и посадили в эту башню.
Его жизнь состояла в том, что он мог смотреть в окно на далёкий берег… И вспоминать… И, может быть, ещё — надеяться.
В первые годы Диац целыми днями вглядывался «в очертания родных гор», надеясь, что снова начнётся восстание и его спасут. Он готовился к этому — терпеливо долбил камень у основания загораживающей окно ржавой решётки.
Годы шли, восстание не начиналось, Диац перестал надеяться и словно впал в летаргию — прошлое казалось ему сном. В этой летаргии прошли годы, узник даже перестал долбить камень.
Диац оживал только в штормовые ночи. Слушая шум моря, он бегал по камере и постепенно протоптал дорожку в каменном полу. Но утром он обычно «успокаивался и забывал минуты исступления».
Он знал, что его держит здесь не решётка… Его держало это коварное, то сердитое, то ласковое море…
Так прошло ещё много лет тупого, тяжёлого сна. Однако с недавних пор Диац начал замечать на берегу дым костров или пожаров, а в форте принялись чинить старые стены, словно готовясь к чему-то. Однажды ему даже показалось, что он увидел в горных ущельях дымки от ружейных выстрелов и услышал звуки пушечных залпов, но через несколько дней всё затихло.
В ту бурную ночь, когда к форту пристала рыбацкая лодка, Диац был взволнован и не мог уснуть. Он лежал на своём матрасе и вслушивался в звуки бури. Внезапно он услышал странный и непривычный шум — это рыбацкая лодка качалась под его окном, стуча в каменную стену форта.
Диац вдруг словно проснулся и осознал, что на берегу действительно была какая-то военная стычка. Он рванул решётку и вытащил её из амбразуры. Выбравшегося наружу Диаца оглушило, залило водой, сбило с ног. Он испугался и уже хотел вернуться в свою спокойную, тихую камеру, но увидел на стенах цифры, отмечавшие прошедшие года, и спустился на берег, к лодке.
Вскоре часовой на стене форта увидел в бурном море белый парус. Диац был счастлив, он хотел не жизни, а только свободы. Охранники быстро обнаружили, что узник сбежал, и начали стрелять ему вслед сначала из ружей, потом из пушки. Парус мелькнул последний раз и скрылся за водяным валом.
Утром испанские офицеры начали обсуждать, мог ли Диац доплыть до берега. Молодой офицер задумчиво произнёс, что море дало узнику «несколько мгновений свободы».
А кто знает, не стоит ли один миг настоящей жизни целых годов прозябанья!…
Другой офицер заметил белые вспышки дыма у лагеря мятежников, потом до форта донёсся звук пушечного выстрела и снова всё стихло. Офицеры так и не поняли, что значило это непонятное оживление — «ответ ли это на вопрос об участи беглеца», или просто случайная перестрелка.