Вступление Л. И. Графовой[ред.]
Валерия Дмитриевна Пришвина закончила Государственный институт слова, где лекции по философии, литературе, ораторскому искусству читали А. Луначарский, В. Брюсов, Д. Ушаков, А. Лосев… В трудные годы разрухи после гражданской войны В. Д. Пришвина организовала детский дом «Школа радости» для беспризорников. Работала в различных советских организациях, учителем литературы в школе.
В 1940 году по рекомендации директора Государственного литературного музея В. Д. Бонч-Бруевича она пришла литературным секретарём к писателю Михаилу Михайловичу Пришвину. И осталась с ним навсегда. Ей Пришвин посвятил «Фацелию» и лучшие страницы своих дневников.
После смерти писателя Валерия Дмитриевна неустанно и каждодневно работала над его литературным наследием — сборниками рассказов, новым собранием сочинений, литературоведческих исследований. Она хранитель мемориального дома М. М. Пришвина в деревне Дунино под Москвой. Люди тянутся к ней за поддержкой, за истиной. Валерия Дмитриевна интересна не только тем, что она — жена Пришвина, но и тем, что сама — писатель.
Из интервью Валерии Дмитриевны Пришвиной[ред.]
Когда я встретилась с Пришвиным и поверила в его дело. в его душу, поняла, про что я живу. Долгий и нелёгкий был к этому путь.
Когда мне говорят о ком-то: интересный, яркий, способный — я спрашиваю: а добрый ли это человек? Доброта проста и понятна всем, как хлеб.
Когда одолевают меня сомнения, вспоминаю доктора Гааза. Этот скромный полузабытый человек из прошлого века был, по существу, нравственным героем. Молодой, преуспевающий московский врач жил в довольстве и почёте, но однажды дела привели его в пересылочную тюрьму, где он воочию столкнулся с чудовищными страданиями людей. Гааз бросил всё, стал тюремным врачом, сам прошёл по этапу в кандалах, чтобы доказать их невыносимую тяжесть. Умер этот человек одиноким и нищим.
Я встретилась с Пришвиным в 40 лет, и это оказалось началом моей наполненной новым смыслом жизни. Никогда не поздно начинать, найти дело по себе, ношу по себе. И чтоб была она радостной.
У Пришвина в дневнике находим: «Моя неудача — не есть неудача… Это — моё испытание. Удача — это мера счастья в ширину, а неудача — есть проба на счастье в глубину».
Каждый день я живу как будто бы сначала…