Очень краткое содержание[ред.]
Россия, вторая половина 19 века. Лев Толстой, известный писатель, в возрасте около 50 лет переживал глубокий духовный кризис. Он описывал свой путь от православной веры через сомнения к полному отрицанию религии, а затем к поискам смысла жизни.
Толстой рассказывал, как в юности отошёл от веры, увлёкся идеями прогресса и самосовершенствования. Он достиг успеха в литературе, создал семью, но в зрелом возрасте столкнулся с вопросом о смысле жизни. Этот вопрос привёл его к глубокому отчаянию и мыслям о самоубийстве.
Писатель искал ответы в науке и философии, но не нашёл удовлетворительного объяснения. Он обратился к вере, но не мог принять догматы церкви. Толстой наблюдал за простым народом и видел, что вера даёт им силы жить и не бояться смерти.
Толстой пришёл к выводу, что истинная вера не в обрядах и догматах, а в понимании смысла жизни. Он начал изучать религиозные тексты, пытаясь отделить истину от лжи. Писатель осознал, что его прежняя жизнь была ошибочной, и стал искать новый путь, основанный на простоте и труде.
В конце "Исповеди" Толстой не дал окончательного ответа на вопрос о смысле жизни, но указал направление своих дальнейших поисков. Он решил, что нужно жить для других, трудиться и стремиться к нравственному совершенствованию. Эти идеи стали основой его дальнейшего творчества и жизненной философии.
Подробный пересказ по главам[ред.]
Названия глав — условные.
Глава 1. Отход от веры[ред.]
Лев Толстой начал свою исповедь с рассказа о своём религиозном воспитании и последующем отходе от веры. Он вспоминал, как был крещён и воспитан в православной христианской вере, но к 18 годам, когда он покинул второй курс университета, уже не верил ни во что из того, чему его учили.
Толстой размышлял о том, что его вера никогда не была глубокой, а скорее представляла собой доверие к тому, чему его учили и что исповедовали окружающие его взрослые. Это доверие, по его словам, было очень шатким.
Он вспомнил случай, произошедший, когда ему было одиннадцать лет. Его друг, Володенька М., учившийся в гимназии, сообщил ему и его братьям о "открытии", сделанном в гимназии, что Бога нет. Это известие вызвало у них живой интерес и было воспринято как нечто вполне возможное.
Толстой также вспомнил, как его старший брат Дмитрий, будучи студентом университета, внезапно обратился к вере. Он начал посещать все церковные службы, поститься и вести нравственную жизнь. Однако это вызывало насмешки у окружающих, включая самого Толстого и других старших братьев.
Даже попечитель Казанского университета, Мусин-Пушкин, насмешливо уговаривал Дмитрия танцевать, напоминая, что даже царь Давид плясал перед ковчегом.
Толстой признавался, что в то время он сочувствовал этим шуткам и делал вывод, что хотя учить катехизис и ходить в церковь нужно, но слишком серьезно к этому относиться не следует. Он также вспоминал, как в молодости читал Вольтера, и его насмешки над религией не возмущали, а веселили его.
Глава 2. Жизнь в пороке[ред.]
Толстой описывал свою жизнь в период с 18 до 28 лет как время, проведённое в пороке. Он признавался, что убивал людей на войне, вызывал на дуэли, чтобы убить, проигрывал в карты, проедал труды крестьян, казнил их, предавался разврату, лгал и обманывал.
Он отмечал, что не было преступления, которого бы он не совершил, и при этом его хвалили, считали и считают сравнительно нравственным человеком. Толстой подчеркивал, что так он жил десять лет.
В это время он начал писать из тщеславия, корыстолюбия и гордости. В своих писаниях он делал то же самое, что и в жизни: скрывал хорошее и выказывал дурное. Он признавался, что часто ухитрялся скрывать в своих произведениях, под видом равнодушия и даже легкой насмешливости, свои стремления к добру, которые составляли смысл его жизни.
Толстой рассказывал, как в двадцать шесть лет, после войны, он приехал в Петербург и сошёлся с писателями. Его приняли как своего, льстили ему. Он отмечал, что не успел оглянуться, как сословные писательские взгляды на жизнь тех людей, с которыми он сошёлся, усвоились им и уже совершенно изгладили все его прежние попытки сделаться лучше.
Глава 3. Писательство и сомнения[ред.]
Толстой рассказывал о своей жизни в качестве писателя и о постепенно нарастающих сомнениях. Он описывал, как взгляд на жизнь его товарищей по писательству состоял в том, что жизнь вообще идёт развиваясь, и что в этом развитии главное участие принимают они, люди мысли, а из людей мысли главное влияние имеют художники и поэты.
Он признавался, что считал себя чудесным художником и поэтом, и поэтому ему было очень естественно усвоить эту теорию. Он писал, учил, сам не зная чему. За это ему платили деньги, у него было прекрасное питание, жильё, женщины, общество, у него была слава.
Однако со временем Толстой начал сомневаться в непогрешимости этой веры. Он заметил, что не все "жрецы" этой веры были согласны между собой. Одни говорили, что они самые хорошие и полезные учителя, а другие учат неправильно. Другие же утверждали обратное. Они спорили, ссорились, бранились, обманывали и плутовали друг против друга.
Кроме того, Толстой начал внимательнее наблюдать за "жрецами" этой веры и убедился, что почти все они были люди безнравственные и, в большинстве, плохие, ничтожные по характеру – намного ниже тех людей, которых он встречал в своей прежней разгульной и военной жизни. При этом они были самоуверенны и довольны собой.
Толстой признавался, что люди ему опротивели, и сам себе он опротивел. Он понял, что эта вера – обман. Однако, несмотря на то, что он понял ложь этой веры и отрекся от неё, он не отрекся от чина художника, поэта, учителя. Он наивно воображал, что он – поэт, художник, и может учить всех, сам не зная, чему он учит.
Глава 4. Вопросы о смысле жизни[ред.]
Толстой рассказывал, как в возрасте около пятидесяти лет он начал задаваться вопросами о смысле жизни. Эти вопросы сначала казались очень простыми, детскими вопросами, но чем больше он пытался на них ответить, тем более глубокими и неразрешимыми они становились.
Он описывал, как эти вопросы преследовали его повсюду: в работе над хозяйством, в размышлениях о воспитании сына, в написании книг. Он задавался вопросами: "Ну хорошо, у тебя будет 6000 десятин в Самарской губернии, 300 голов лошадей, а потом?..", "Зачем?", "Ну хорошо, ты будешь славнее Гоголя, Пушкина, Шекспира, Мольера, всех писателей в мире, – ну и что ж!.."
Толстой признавался, что не мог найти ответа на эти вопросы. Он чувствовал, что почва уходит из-под ног, что то, на чём он стоял, уже разрушилось, а того, на чём можно было бы держаться, он не находил.
Он описывал своё состояние как остановку жизни. Он мог дышать, есть, пить, спать, но это уже не была жизнь, потому что не было таких желаний, удовлетворение которых он находил бы разумным. Если он желал чего-то, то заранее знал, что удовлетворит он своё желание или нет, из этого ничего не выйдет.
Глава 5. Поиск ответов в науке[ред.]
Толстой рассказывал о своих попытках найти ответы на вопросы жизни в различных областях знания. Он обратился к наукам – как опытным, так и умозрительным. В опытных науках, таких как физика, химия, биология, он искал объяснение того, что он такое и в чём смысл его жизни, но не нашёл ответов.
Он пришёл к выводу, что науки опытные отвечают на множество полезных вопросов, но не на вопрос о смысле жизни. Чем точнее были эти науки, тем менее они были применимы к вопросам жизни. В области же умозрительных наук, таких как философия, он находил прямые ответы на вопрос о смысле жизни, но эти ответы не выдерживали проверки и часто противоречили друг другу.
Толстой описывал, как он обращался к различным философским учениям – от древнегреческих до современных ему. Он нашёл, что все они пытались ответить на вопрос о смысле жизни, но их ответы были различны и часто противоречивы.
Он пришёл к выводу, что философия не даёт ответа на вопрос жизни, а лишь возвращает этот вопрос в более сложной форме. Толстой сравнивал свои поиски с блужданием в лесу: выходя на поляну (обращаясь к опытным наукам), он видел ясные горизонты, но понимал, что там нет ответа; углубляясь в чащу (обращаясь к философии), он погружался во всё больший мрак.
Глава 6. Разочарование в знании[ред.]
Толстой описывал своё разочарование в знании и науке. Он пришёл к выводу, что все его поиски ответа в области знания были тщетны. Он понял, что сколько бы он ни рассуждал, он не мог получить ответа на свой вопрос о смысле жизни. Его рассуждения приводили его к признанию бессмысленности жизни, но он продолжал жить.
Он сравнивал своё состояние с ощущением человека, заблудившегося в лесу. Толстой чувствовал ужас своего положения, но не мог перестать метаться в поисках выхода. Он понимал, что каждый шаг только больше запутывает его, но не мог не делать этих шагов.
Толстой рассказывал, как он пытался найти выход в том, что он называл "эпикурейством" – в наслаждении настоящим моментом, игнорируя мысли о будущем. Однако он признавал, что не мог полностью отдаться этому из-за силы своего воображения и привычки к наблюдению.
Он также рассматривал вариант самоубийства как выход из своего положения. Толстой описывал, как он был вынужден прятать от себя веревку, чтобы не повеситься, и избегал ходить на охоту с ружьем, чтобы не поддаться искушению застрелиться.
Несмотря на все эти мысли и чувства, Толстой продолжал жить, и это противоречие между его пониманием бессмысленности жизни и самим фактом его продолжающегося существования мучило его еще больше.
Глава 7. Наблюдение за жизнью других[ред.]
Не найдя ответов в знании, Толстой обратился к наблюдению за жизнью окружающих его людей. Он пытался понять, как они справляются с вопросом о смысле жизни. Толстой выделил четыре способа, которыми люди его круга пытались избежать ужаса бессмысленности жизни.
Первый способ, который он назвал выходом неведения, заключался в том, чтобы не понимать вопроса о смысле жизни. Люди этой категории, по мнению Толстого, просто не задумывались о бессмысленности жизни и продолжали жить, как животные.
Второй выход, эпикурейский, состоял в том, чтобы, зная безнадежность жизни, пользоваться теми благами, которые есть. Толстой считал, что этот путь выбирают люди сильные и последовательные.
Третий выход – выход силы и энергии – заключался в том, чтобы, поняв бессмысленность жизни, покончить с ней. Толстой отмечал, что так поступают редкие сильные и последовательные люди.
Четвертый выход, который Толстой назвал выходом слабости, состоял в том, чтобы, понимая зло и бессмысленность жизни, продолжать жить, зная, что ничего из этого выйти не может. Толстой признавался, что сам находился в этой категории.
Он описывал своё состояние как мучительное, сравнивая себя с человеком, заблудившимся в лесу. Толстой чувствовал ужас перед тем, что ожидало его, но не мог ни найти выход, ни прекратить свои поиски.
Глава 8. Временное возвращение к вере[ред.]
Толстой рассказывал о своём временном возвращении к вере. Он описывал, как начал сближаться с верующими людьми, изучать различные религии, включая буддизм, ислам и христианство. Он обращался к верующим людям своего круга, к православным богословам, монахам, а также к представителям новых христианских течений.
Однако Толстой не мог принять их веру. Он видел, что то, что они выдавали за веру, было не объяснением, а затемнением смысла жизни. Он чувствовал, что они утверждали свою веру не для того, чтобы ответить на вопрос жизни, а для каких-то других, чуждых ему целей.
Толстой описывал мучительное чувство ужаса и отчаяния, которое он испытывал после общения с этими людьми. Он видел, что их жизнь была такой же, как и его, с той лишь разницей, что она не соответствовала тем принципам, которые они излагали в своём вероучении.
Он наблюдал, что эти верующие люди, так же как и он, жили в избытке, старались увеличить или сохранить своё богатство, боялись лишений, страданий и смерти. Толстой пришёл к выводу, что их вера была не той верой, которой он искал, а лишь "эпикурейским утешением в жизни".
Это разочарование привело Толстого к поиску веры среди простых людей – крестьян, странников, монахов, раскольников. Он начал сближаться с ними, надеясь найти в их вере ответы на свои вопросы.
Глава 9. Разочарование в церковной вере[ред.]
Толстой описывал своё разочарование в официальной церковной вере. Он рассказывал, как пытался принять православие, посещал службы, исповедовался, причащался. Однако он не мог полностью принять все аспекты церковного учения и обрядов.
Он вспоминал свой первый опыт причастия после многих лет неверия. Толстой описывал, как он готовился к этому событию, как искренне старался поверить во все церковные догматы. Однако когда священник потребовал от него подтвердить веру в то, что хлеб и вино действительно превращаются в тело и кровь Христа, Толстой почувствовал, что не может искренне это принять.
Он описывал это чувство как "жестокое требование кого-то такого, который, очевидно, никогда и не знал, что такое вера". Толстой признавался, что испытал сильную боль и разочарование от этого опыта.
Несмотря на это, Толстой продолжал посещать церковь и участвовать в обрядах. Он объяснял это желанием найти истину и стремлением к единению с народом. Однако чем больше он пытался принять церковное учение, тем больше сомнений у него возникало.
Толстой рассказывал, как он начал замечать противоречия между учением церкви и жизнью верующих, между различными догматами и обрядами. Он не мог принять многие аспекты церковного учения, такие как догмат о Троице, о воскресении мертвых, о чудесах.
В конце концов, Толстой пришёл к выводу, что не может искренне принять церковную веру. Он описывал это как болезненный процесс, сравнивая его с "ударом, нанесенным в самое сердце".
Глава 10. Поиск истины в вере простых людей[ред.]
Разочаровавшись в официальной церковной вере, Толстой обратился к вере простых людей. Он начал общаться с крестьянами, странниками, старообрядцами и другими представителями народа. Толстой обнаружил, что их вера существенно отличалась от веры образованных людей его круга.
Он заметил, что вера простых людей была неразрывно связана с их жизнью. В отличие от "верующих" из высшего общества, простые люди жили согласно своей вере, не боялись трудностей, страданий и смерти. Толстой был поражён их спокойствием перед лицом жизненных невзгод и смерти.
Толстой описывал, как он начал изучать жизнь и верования этих людей. Чем больше он наблюдал за ними, тем больше убеждался, что у них есть настоящая вера, которая необходима им и одна даёт им смысл и возможность жизни.
Он отмечал контраст между жизнью в высшем обществе, где вера была скорее формальностью, и жизнью простых людей, где вера была неотъемлемой частью повседневного существования. Толстой писал, что в то время как в его кругу едва ли один из тысячи считал себя верующим, среди простого народа едва ли один из тысячи был неверующим.
Толстой признавался, что полюбил этих простых людей. Он писал, что чем больше он вникал в их жизнь, тем легче ему самому становилось жить. Он начал понимать, что смысл жизни, который он так долго искал, заключается в самой жизни, в труде и в служении другим.
Глава 11. Принятие веры народа[ред.]
Толстой описывал, как постепенно пришёл к принятию веры простого народа. Он рассказывал, как произошёл в нём переворот, который давно готовился и задатки которого всегда были в нём.
Он писал, что жизнь людей его круга – богатых, учёных – не только опротивела ему, но потеряла всякий смысл. Все их действия, рассуждения, наука, искусства – всё это предстало ему как баловство. Толстой понял, что искать смысл в этом нельзя.
В то же время, действия трудящегося народа, творящего жизнь, представились ему единым настоящим делом. Он понял, что смысл, придаваемый этой жизни, есть истина, и принял его.
Толстой рассказывал, как начал жить по-новому, стараясь следовать примеру простых людей. Он пытался отказаться от роскоши, больше работать физически, проводить время с крестьянами.
Он описывал, как это изменение в его жизни повлияло на его мировоззрение. Толстой начал видеть смысл в простых вещах – в труде, в общении с природой, в помощи другим. Он почувствовал, что его жизнь наполнилась новым содержанием.
Однако Толстой признавал, что этот переход был нелёгким. Он сталкивался с непониманием со стороны своего окружения, с трудностями в изменении своих привычек. Но несмотря на это, он чувствовал, что наконец-то нашёл то, что искал – истинный смысл жизни.
Глава 12. Столкновение с противоречиями церкви[ред.]
Толстой рассказывал о том, как, приняв веру народа, он столкнулся с противоречиями в учении православной церкви. Он описывал, как пытался примирить свою новообретенную веру с официальным церковным учением, но обнаруживал всё больше несоответствий.
Одним из главных противоречий, которое отметил Толстой, было отношение церкви к другим вероисповеданиям. Он был поражён тем, что церковь, которая должна была объединять люд ей в любви, на практике разделяла их, считая всех инаковерующих еретиками.
Толстой писал о своём опыте общения с представителями различных конфессий – католиками, протестантами, старообрядцами. Он обнаружил, что многие из них были глубоко верующими и нравственными людьми. Однако официальная церковь считала их веру ложной.
Другим серьёзным противоречием для Толстого стало отношение церкви к войне и смертной казни. Он не мог понять, как церковь, проповедующая любовь к ближнему, могла благословлять убийство людей на войне или казнь преступников.
Толстой описывал своё потрясение, когда во время русско-турецкой войны он увидел, как в церквях молились за победу русского оружия. Он не мог примирить это с учением Христа о любви к врагам.
Эти противоречия заставили Толстого глубже исследовать церковное учение и его историю. Он начал изучать богословские труды, историю церкви, жития святых. Чем больше он узнавал, тем больше сомнений у него возникало.
Глава 13. Окончательный отход от православия[ред.]
Толстой описывал свой окончательный разрыв с православной церковью. Он рассказывал, как после долгих лет сомнений и внутренней борьбы пришёл к выводу, что не может больше считать себя православным.
Он писал, что чем больше он изучал церковное учение, тем больше убеждался в том, что оно содержит много ложного и противоречивого. Толстой не мог принять догматы о Троице, о божественности Христа, о воскресении мёртвых, считая их нелогичными и противоречащими разуму.
Особенно его возмущало то, что церковь претендовала на обладание абсолютной истиной и отвергала все другие религии как ложные. Толстой считал это проявлением гордыни и нетерпимости, несовместимым с истинным христианским учением о любви и смирении.
Он также не мог принять многие церковные обряды и таинства, считая их суеверием и магией. Толстой писал, что чем больше он участвовал в церковных службах, тем больше чувствовал их искусственность и отдалённость от истинной веры.
Толстой рассказывал, как постепенно пришёл к пониманию, что истинная вера не нуждается в сложных обрядах и догматах. Он писал:
Этот вывод привёл Толстого к окончательному разрыву с официальной церковью. Он перестал посещать церковные службы, причащаться и исповедоваться. Вместо этого он начал развивать своё собственное понимание христианства, основанное на учении Христа о любви к ближнему и нравственном совершенствовании.
Глава 14. Возвращение к вопросам жизни[ред.]
Отойдя от официальной церкви, Толстой вновь вернулся к фундаментальным вопросам о смысле жизни. Он описывал, как снова начал задумываться над тем, зачем он живёт, в чём смысл его существования, что будет после смерти.
Толстой рассказывал, как эти вопросы стали преследовать его с новой силой. Он писал, что не мог больше игнорировать их или отмахиваться от них, как делал раньше. Эти вопросы требовали ответа, и он чувствовал, что должен найти этот ответ, чтобы жить дальше.
Он описывал своё состояние в этот период как мучительное. Толстой чувствовал, что не может жить без ответов на эти вопросы, но в то же время не мог найти эти ответы ни в науке, ни в философии, ни в официальной религии.
Толстой писал о том, как он снова обратился к изучению различных философских и религиозных учений, пытаясь найти в них ответы на свои вопросы. Он читал труды древних и современных философов, изучал священные тексты разных религий.
Однако чем больше он читал и размышлял, тем яснее понимал, что готовых ответов нет. Толстой пришёл к выводу, что каждый человек должен сам найти ответы на эти вопросы, опираясь на свой опыт и разум.
Он писал:
Это понимание привело Толстого к новому этапу в его духовных поисках. Он начал искать смысл жизни не в абстрактных теориях, а в самой жизни, в повседневных делах и отношениях с людьми.
Глава 15. Новое понимание веры[ред.]
Толстой описывал, как постепенно пришёл к новому пониманию веры. Он рассказывал, что после долгих лет поисков и сомнений он наконец нашёл то, что искал – не в сложных философских системах или церковных догматах, а в простой вере в добро и любовь к ближнему.
Он писал, что понял: вера – это не просто принятие каких-то утверждений на веру, а сила жизни. Толстой утверждал, что без веры человек не может жить, потому что именно вера даёт смысл жизни.
Толстой рассказывал, как пришёл к пониманию, что истинная вера не противоречит разуму, а наоборот, помогает человеку жить разумно и нравственно. Он писал, что вера – это знание смысла человеческой жизни, благодаря которому человек не уничтожает себя, а живёт.
Он описывал своё новое понимание Бога не как некоего внешнего существа, а как высшего нравственного идеала, к которому должен стремиться каждый человек. Толстой утверждал, что Бог – это любовь, и что служение Богу заключается в любви к людям и в нравственном совершенствовании.
Толстой рассказывал, как это новое понимание веры изменило его жизнь. Он писал, что перестал бояться смерти, потому что понял, что истинная жизнь – духовная – не прекращается со смертью тела. Он также говорил, что обрёл внутренний покой и радость, которых не знал раньше.
Толстой подчёркивал, что его новая вера не требовала отказа от разума или слепого принятия каких-либо догматов. Наоборот, он призывал каждого человека искать истину самостоятельно, опираясь на свой разум и совесть.
Глава 16. Заключительные размышления[ред.]
В заключительной части своей исповеди Толстой подводил итоги своего духовного пути и делился своими окончательными выводами о вере и смысле жизни.
Он писал о том, как изменилось его отношение к жизни после обретения новой веры. Толстой рассказывал, что перестал видеть жизнь как бессмысленное и случайное явление, а начал воспринимать её как великий дар и возможность для духовного роста и служения другим.
Толстой подчёркивал, что его новое понимание веры не было возвращением к детским верованиям, а представляло собой новый, более глубокий уровень понимания жизни и её смысла. Он писал:
Толстой рассказывал, как это новое понимание изменило его отношение к людям и к миру в целом. Он писал, что начал видеть божественное начало в каждом человеке и в каждом явлении природы. Это привело его к более глубокому пониманию единства всего сущего и к осознанию своей ответственности перед миром.
В заключение Толстой выражал надежду, что его духовный опыт может быть полезен другим людям, ищущим смысл жизни. Он призывал каждого человека не бояться сомнений и поисков, но стремиться к истине всем сердцем и разумом.
Толстой завершал свою исповедь утверждением, что истинная жизнь – это жизнь в любви к Богу и людям, в постоянном нравственном совершенствовании и служении добру. Он выражал уверенность, что каждый человек, искренне ищущий истину, в конце концов найдёт её.