Мало новостей я узнаю в имении сестры. Усадьба стала совсем ветхая. Сестра говорит, что если бы был капитал, то, может быть, удалось бы поправиться. Ведь земля-то сущее золотое дно.
Дорога проходит через большой кологривовский заказ. От сгоревшего дома осталась груда кирпичей, потонувшая в бурьяне. Когда объявили волю, Кологривов «тронулся» умом, и с тех пор почти никогда не выходил из дома. Старик медленно разорялся, по ночам дрожал от страха, что его убьют, читал заговоры, псалмы и покаянные молитвы. Однажды его нашли в молельной мёртвым.
Имение продали за бесценок, хотя и здесь земля - золотое дно, на аршин чернозему, прекрасный лес.
Приехали в большую деревню Батурино. Усадьба в запустении, развалины былых строений, заросли лопухов и глухой крапивы. Старуха-хозяйка сказала, что живёт теперь в пристройке. В саду поют кроткие горлинки, верные друзья погибающих помещичьих гнёзд.
Проехали Воргол – нежилой хутор покойной тётки, степная деревушка на месте снесённой дедовской усадьбы и большого села. Три четверти жителей ушло в Сибирь, на новые места. Сейчас здесь глухо… Я заторопился домой.