За тёплым хлебом (Екимов)
Очень краткое содержание[ред.]
Донской хутор, зима, предположительно 1990-е годы. В лютый мороз дед Архип решил ехать в райцентр за углём.
У него кончалось топливо, а в газете вышло постановление о льготах фронтовикам. Жена отговаривала его от поездки и рассказала странный сон: покойная мать пекла хлеб, но не дала ей попробовать. Автобусы не ходили из-за заметённых дорог. Архип дошёл до грейдера, где уже с ночи ждали попутку студенты и местные жители. Машины проезжали мимо или были переполнены. Наконец старик добрался до райцентра на грузовике, промёрзнув до костей.
В конторе «Гортопа» ему отказали в угле, сославшись на то, что теперь снабжают только город. Архип показывал газету с постановлением, напоминал о своих фронтовых заслугах, но всё было напрасно. Окоченевший старик зашёл в хлебный магазин согреться. Добрая продавщица усадила его, напоила горячим чаем и разрешила есть свежий тёплый хлеб.
Хлебное тепло и дух теперь были с ним. И вдруг о бабке, о жене, о родной своей старухе вспомнил Архип. Он вспомнил вдруг, как говорила она ему нынче утром о своём непонятном сне.
Подробный пересказ[ред.]
Деление пересказа на главы — условное.
Утренние сборы и размышления о льготах[ред.]
В пять утра зазвенел будильник, но раньше него встала бабка. Она уже выгребла из печи и затопила её, когда проснулся дед Архип.
Он спросил жену, не потеплело ли на улице. Бабка со вздохом ответила, что не очень.
Архип вышел на улицу проверить погоду. Стояла глухая ночь, чернели базы и сараи по белому снегу, студёное небо светило звёздным инеем. Дорожка перед воротами была переметена рыхлым снегом — значит, ночью бушевал ветер, и утреннего автобуса не будет. Бабка рассказала мужу свой странный сон.
Сон мне нынче привиделся... Мама хлебы печёт. Вынимает, хороший, такой хлеб, чую сладкий, и так мне хлебушка хочется. А она не даёт. Я прям слезьми кричу...
Архип решил не рисковать с автобусом и дождаться рассвета, чтобы идти пешком. Он знал, что в прошлом году не достал угля и нынче дожигал остатки. Недавно он узнал о постановлении правительства о льготах для фронтовиков.
Дорога на грейдер и ожидание транспорта[ред.]
Хутор, где жили дед Архип с бабкой, находился в тридцати километрах от райцентра. Летом дважды в день через хутор пробегал маленький автобус, но зимние снега и переметы ставили автобусы на прикол. Архипу сидеть было нельзя — нужно было добиваться топки, пока вышел закон.
Ровно в девять часов Архип вышел из двора. Красное с морозу солнце только поднялось, багровые дымы вздымались над хутором, розовело небо. Дорога от хутора к грейдеру лежала прямая, снегом не занесённая. Одет был Архип тепло, и шагалось хорошо, хотя в лицо дышала стылым холодом белая степь.
На грейдере возле автобусной остановки толпился народ. Архип поздоровался с людьми — все были с ближних хуторов. Автобуса не было, но подъехали сани с возницей и двумя женщинами.
Молодёжь пыталась разжечь костёр из соломы, но возница их остановил. Наконец послышался гул машины — шла «скорая помощь», но она не остановилась. Затем прошли грузовики за кормами, взяли лишь нескольких человек. Молодые ребята не выдержали мороза и ушли по домам.
Архип встретил давнюю знакомую Феню Чуркову, которая недавно переехала к дочери в райцентр.
Появился колхозный автобус, но он свернул к Малой Дубовке на собрание и застрял в снегу. Наконец от Большой Дубовки приехал трактор с машиной. Архип устроился в кузове на запасном колесе, и они поехали в райцентр через Берёзовку.
В райцентре: попытка получить уголь[ред.]
В четвёртом часу они прибыли в райцентр. В посёлке было теплее, но Архипа, промёрзшего за день, познабливало. Он направился к воротам «Гортопа», где продавали уголь. Во дворе лежали кучи угля — и мелкой «семечки», и доброго антрацита.
В конторе за тремя столами сидели женщины. Архип поздоровался, поздравил с Рождеством, пытался расположить к себе, рассказывая про славильщиков в их хуторе. Но женщины быстро остыли к его речам и сказали, что угля нет.
Они объяснили, что теперь снабжают только город, а колхозников снабжают централизованно. Архип стал рассказывать о своём фронтовом прошлом, достал газету с постановлением о льготах.
Проявлять постоянное внимание! - И снова в голос, чуть не в крик, проговорил наизусть, не глядя в газету. А женщины, поняв, что старика не унять, терпеливо слушали его...
Но женщины остались непреклонны. Архип понял, что угля не дадут, натянул шапку и вышел из конторы. Короткий зимний день догорал жёлтым закатом, на центральной площади нещадно дуло.
Встреча с теплым хлебом в булочной[ред.]
Как только Архип подумал о тепле, его сразу пронзил студёный ветер. Он поспешил к магазинам, чтобы отогреться. Вдруг ему в лицо пахнул сладкий запах свежего пшеничного хлеба. Архип остановился, вдыхая этот благостный, почти забытый дух, и пошёл в хлебный магазин.
Хлеб выгружали из машины. В магазине продавщица в белом резала свежие буханки. Архип, глотая слюну, взял четвертушку и, стыдясь, но ничего не умея с собой сделать, начал её есть.
Так сладок был этот чистый пшеничный хлеб с упругой, хрусткой корочкой, с ещё горячей ноздреватой мякушкой, так вкусен был и едов, что Архип не заметил, как съел четвертушку.
Архип взял вторую четвертушку, оправдываясь перед продавщицей. Продавщица принесла ему кружку горячего чая и стул, усадила возле подоконника. После третьей четвертушки старик стал сыт, согрет и здоров.
Спаси Христос, моя доча, - тихо сказал Архип, опускаясь на стул. - Спаси Христос. После третьей четвертушки он сделался сыт, согрет и здоров.
Заплатив деньги, Архип не мог уйти от этого хлебного духа. Он купил буханку, расстегнул плащ и осторожно упрятал её на груди. Хлебное тепло и дух теперь были с ним. Вдруг он вспомнил о бабке и её утреннем сне.
А вот старухе хлебушка принести свежего, как обрадуется. Жизнь с нею прожили, много ли радовал. Может, лишь в молодости. А потом... Какая жизнь потом, долгая...
Решение о возвращении домой[ред.]
Архип положил в мешок пять буханок, а одну оставил при себе. Всё перерешив, он знал, что будет делать — пойдёт на Алексеевский грейдер, доедет до Перещепновки, а оттуда пешком домой через знакомые места.
И снега, и мороз - это не беда. То ли ещё было. Здесь всё своё, родное, хоженое-перехоженое. А за пазухой грел ему сердце тёплый хлеб.