Загадка Богдановича (Стрельцов)
Очень краткое содержание[ред.]
В 1892 году в семье белорусского учёного-этнографа Адама Богдановича родился сын Максим.
Адам Егорович на протяжении всей жизни занимался самообразованием и видел смысл своей работы в сохранении для потомков всего богатства народной речи. Но главным достижением его жизни оказался сын Максим, ставший великим поэтом.
Когда Максиму было пять лет, его мать умерла. Вместе с отцом они переехали в Нижний Новгород. Максим рос вдали от своей родины — Белоруссии, но первые стихотворения написал на белорусском языке в возрасте десяти лет. Он едва понимал родной язык, но настойчиво изучал его по словарям и оказал серьёзное влияние на становление белорусской литературы наравне с Купалой и Коласом.
Единственный сборник стихов, опубликованный при жизни поэта, «Венок», был написан в возрасте от семнадцати до двадцати лет. Богданович был новатором: он строил поэзию, подбирая самые разные ритмы, жанры и темы. Его стихи отличаются художественным изяществом и глубиной чувств. Поэт талантливо совместил национальные мотивы с традициями Возрождения.
В двадцать лет Богданович вернулся на родину и начал вести активную общественную жизнь. Он много писал, публиковался в газетах с критическими статьями, призывая к всестороннему развитию литературы и расширению границ искусства.
Весной 1917 года, в Ялте, Богданович умер от туберкулёза. Ему было 25 лет. Всю свою недолгую жизнь он безраздельно отдал творчеству и развитию родного языка.
Он, почти всю свою сознательную жизнь проживший в русской среде, писал и думал по-белорусски. Он писал и по-русски, и по-украински, но художником был только на родном белорусском языке.
Богданович любил родину и не мыслил собственной судьбы вне судьбы своего народа. Он оставил разностороннее творческое наследие и приобщил белорусский язык к высшим достижениям литературного стиля.
Подробный пересказ по главам[ред.]
Молодому воробью плохо[ред.]
Мать Максима Богдановича умерла от туберкулёза в возрасте 27 лет. Старший брат скончался в 18 лет. Спустя год после его смерти у Максима открылся туберкулёзный процесс.
Зима 1917 года. Поезд уходил на юг. В Ялте Максим снял комнату с окнами на море. По вечерам, когда в лампе шипел керосин, ему мерещилась тень Сальери, мелькавшая у двери и по стенам. Он пытался писать, но ничего не выходило.
Однажды ему приснился Чехов. Это был солнечный день: писатель играл во дворе с журавлём, которого приручил.
Сальери в творчестве своём стремится
всё понять,
Всё взвесить мысленно и выверить опять,
Обдумать способы, материал и цели,
Он чёткость ясную любил во всяком деле!
В его трудах найти внезапное не тщись!
Основа всех основ — размеренная мысль!
С приходом весны Максим стал чаще выходить на улицу. Однажды, взглянув на своё отражение в витрине, он обнаружил, что сильно похудел, и ужаснулся.
Вскоре Богдановичу стало совсем плохо. Хозяйка вызвала больничную сестру. За день до смерти ему ненадолго полегчало. Он попросил хозяйку купить свежей клубники и съел всего несколько ягод, больше не смог.
Через некоторое время хозяйка обнаружила поэта мёртвым. В его руке было скомканное письмо отцу без адреса.
Здравствуй, старый воробей. Молодому воробью плохо… Мокроты у меня много, температура высокая… ослабел до предела. Скоро начнутся жары, надо будет уезжать из Ялты, а как в таком виде поедешь?..
Хозяйка не знала, что Адам Егорович Богданович жил совсем близко — в Симферополе.
Старый воробей[ред.]
Отец поэта, Адам Егорович, был учёным. С юности он стремился к знаниям и одолел немало трудностей на своём жизненном пути. Его интересовали литература, театр, банковское и горное дело, но наиболее значимый труд он оставил в этнографии.
После смерти первой жены он с сыном покинул Белоруссию и переехал в Нижний Новгород. Отец вспоминал, что первые стихи Максим написал в 10-11 лет. В своих воспоминаниях он писал, что «не мешал своим детям быть тем, кем они хотят, но, в сущности, никогда не был доволен тем, что они есть». Однако, по воле отца, Максим пять лет изучал юридические науки, к которым не имел склонности, хотя, по словам современницы, мечтал учиться в Петербурге и посвятить себя изучению языка и истории Белоруссии.
Адам Егорович видел смысл своей работы в сохранении для потомков богатств белорусской речи, усвоенных от бабушки. Однако главным его наследием стал сын Максим — великий поэт.
Страна обетованная[ред.]
Максим Богданович уехал из Белоруссии после смерти матери в пятилетнем возрасте. Эта потеря глубоко потрясла мальчика и лишила его родины, но светлая память о матери звала его обратно.
Мало кто понимал устремления Максима: даже в семье его увлечения считали чудачеством. В то время он опубликовал первый сборник стихов «Венок». Мечтая о свободе и раскрепощении своего народа, поэт страстно желал вернуться на родину.
Оригинал и копия[ред.]
Впервые Богданович приехал на родину в 20 лет. К тому времени он стал известным белорусским поэтом, но почти не владел родным языком. Он просил тех, кто знал белорусский, поправлять его произношение, однако глубже многих понимал задачи национальной литературы.
В двадцать два года он подарил двоюродной сестре рукописный сборник своих стихов на русском языке. Сравнение оригиналов с переводами показало, что стихи на белорусском языке отличались ритмом, выразительностью и изяществом форм.
Переводы Богдановича на русский лишены очарования оригиналов, а в белорусских стихотворениях интуиция художника преодолевала недостаточное знание языка. В этом — загадка и уникальность его творчества.
Ещё и критик[ред.]
В 1911 году Богданович написал статью «Глыбы и слои. Обзор белорусской художественной литературы за 1910 г.». Он считал 1910 год переломным для белорусской литературы, когда количество произведений перешло в качество.
Высоко оценивая творчество Купалы за оригинальность тем, Богданович призывал к всестороннему исследованию жизни в литературе. Он видел задачу не только в отражении идей, но и в поиске новых форм, и стремился вывести белорусскую литературу на мировой уровень.
В завоёванном царстве[ред.]
Первые стихи Богдановича из цикла «В зачарованном царстве» одни критики называли новаторскими, другие — декадентскими. Однако поэт не был декадентом: он по-новому осваивал фольклор.
В его цикле нет поэтизации язычества. Лешие и водяные у Богдановича жалки и одиноки, они влачат трагическое существование и ищут «свет разума». Поэт показывает, как хаос уступает место гармонии, рождённой человеческим разумом.
Человек, изначально слитый с природой, вырывается из неё, осмысливает мир и становится его душой. Идеалом для Богдановича была гармонически развитая личность, чутко воспринимающая красоту.
Мадонны[ред.]
Одиночество Богдановича объяснялось особенностями его творческой натуры.
Цикл «Мадонны» уникален для белорусской поэзии. Поэт перенёс ренессансные тенденции в белорусскую действительность, воспевая в женщинах духовную красоту. Его героини — носительницы благородства и чистоты.
Не красота была, быть может,
в бедной той,
Смиренной девочке, и хилой, и худой,
А что-то высшее, что Рафаэль великий
Стремился воплотить в бессмертном
женском лике.
Любовь к Анюте Гапонович обернулась для поэта разочарованием.
Девушка не понимала его высоких порывов. Богданович винил не её, а свой дар видеть в женщине то, чего в ней нет. Трагедия художника — в вечном разладе мечты и реальности.
Цикл «Мадонны» дополнил цикл «Любовь и смерть», где поэт воспел подвиг материнства, соединив в муках рождения любовь, жертву и искупление.
Искры из холодных камней[ред.]
Богданович — классик, соединивший в творчестве традиции Купалы и Коласа, но шагнувший вперёд. Его поэзия философична и вмещает всё многообразие мира.
Искусство для него — создание новой реальности. Художник, как скульптор, высекает искры из камней. Поэзия рождается в муках, требуя жертв. Богданович остро ощущал трагизм творчества, сомневался в своём таланте, но верил: искусство необходимо людям, как свет и тепло.
Ибо «кусок грубой жизни» превращается в жемчуг всё той же силой осознанных чувств. Ибо песни засверкают лишь тогда, когда раскалятся «в огне мучений».
Ошибался ли Богданович?[ред.]
В 1915 году Богданович заявил: «Белорусских стихов у нас ещё не было, — были лишь стихи, написанные белорусским языком». Богданович не отрекался, он просто остро чувствовал потребность в новом искусстве.
Шла Первая мировая война, великие потрясения обрушились на мир. Поэт опасался, что литература в прежнем виде не сможет принести пользу народу в моменты исторических испытаний. Он стремился создать эпос, который вобрал бы в себя всё богатство национальной культуры.
Так появились «Максим и Магдалена», «Стратим-лебедь» — не стилизации, а смелые эксперименты. Опираясь на фольклор, Богданович творил эпос заново, обогатив литературу новыми жанрами. Его путь вдохновил Купалу, вскоре написавшего «Бондаровну».
Апология[ред.]
Максим Богданович знал неудачи и горечь непризнания, но его поэзия полна силы и выразительности. Он шёл в авангарде литературы, расширяя её границы. Его лаконизм, глубина образов — бесценный дар потомкам.
На ялтинской могиле поэта цветут ирисы — символ вечной красоты и печали. Без Богдановича белорусская поэзия не была бы той, что сегодня.
За основу пересказа взят перевод П. Кобзаревского из сборника «Журавлиное небо» (М.: Известия, 1978).