Детство (Горький)/Глава 6
Очень краткое содержание[ред.]
Нижний Новгород, 1870-е годы. Однажды вечером в дом деда ворвался дядя Яков с вестью о том, что его брат Михаил буянит и собирается убить отца.
Дед закрыл дверь на крюк и приготовился к обороне. Вскоре пьяный Михаил пришёл к дому, но сначала зашёл в кабак.
Алёшу отправили наблюдать за улицей. Стоя у окна, он размышлял о своей матери, представляя её разбойницей, которая грабит богатых и помогает бедным.
Бабушка бросилась к нему, высунула руку на двор и, махая ею, закричала: – Миша, Христа ради уйди! Изувечат тебя, уйди! Он ударил её колом по руке
Михаила связали и заперли в сарае. Бабушка получила перелом руки. Подобные сцены в доме повторялись регулярно, и вскоре дом Кашириных приобрёл дурную славу — соседи часто сбегались посмотреть на очередную драку.
Подробный пересказ[ред.]
Деление пересказа на главы – условное.
Первые нападения дяди Михаила на дом деда[ред.]
Однажды вечером, когда дед с внуком сели за Псалтырь, а бабушка мыла посуду, в комнату ворвался дядя Яков. Он сообщил, что Михаил, напившись у него, разбушевался: перебил посуду, порвал заказ, выбил окна и теперь идёт к дому деда с угрозами.
Дед, упираясь руками в стол, медленно поднялся на ноги, лицо его сморщилось, сошлось к носу, стало жутко похоже на топор. – Слышишь, мать? – взвизгнул он. – Каково, а? Убить отца идёт
Дед закрыл дверь на крюк и приготовился к обороне вместе с Яковом. Бабушка пыталась успокоить ситуацию, но её не слушали. Алёшу отправили наблюдать за улицей через окно.
Почти каждое воскресенье к воротам дома сбегались мальчишки, радостно оповещая улицу о новой драке у Кашириных. Дядя Михаил обычно являлся вечером и всю ночь держал дом в осаде. Иногда он приходил с помощниками, они забирались в сад и громили хозяйство: выдёргивали кусты малины и смородины, однажды разнесли баню.
У порога, на сундуке, сидит бабушка, согнувшись, не двигаясь, не дыша; я стою пред ней и глажу её тёплые, мягкие, мокрые щёки, но она, видимо, не чувствует этого
В один из таких вечеров больной дед лежал в постели. Когда дядя Михаил начал буйствовать, дед, несмотря на болезнь, подошёл к окну и стал дразнить сына. В ответ в окно влетел кирпич. Бабушка отнесла деда в постель, где он рыдал от бессилия.
Вот оно, чего ради жили, грешили, добро копили! Кабы не стыд, не срам, позвать бы полицию, а завтра к губернатору... Срамно! Какие же это родители полицией детей своих травят?
В другой раз дядя Михаил пытался выломать дверь в сени. За дверью его ждали дед с палкой, двое постояльцев и жена кабатчика со скалкой. Бабушка умоляла пустить её поговорить с сыном. Когда она просунула руку в разбитое окно, дядя ударил её колом.
Размышления о матери и последнее буйство дяди[ред.]
В часы ожидания нападений дяди Алёша часто думал о своей матери. Её нежелание жить в семье мужа возвышало её в глазах мальчика. Он представлял, что она живёт среди разбойников или в лесной пещере, помогая грабить богачей и раздавать добычу нищим.
Я всё чаще думаю о матери, ставя её в центр всех сказок и былей, рассказанных бабушкой. То, что мать не хочет жить в своей семье, всё выше поднимает её в моих мечтах
В кабаке напротив дома пел слепой нищий Никитушка. Бабушка завидовала его умению рассказывать стихи о божьей матери и иногда зазывала его во двор послушать.
В один из вечеров дядю Михаила выталкивали со двора дед, дядя Яков и работник кабатчика Мельян. Они выбросили его на улицу, а следом швырнули его картуз. Дядя, полежав немного, встал и бросил булыжник в ворота.
После очередного буйства дяди к бабушке пришла маленькая горбатая старушка-костоправка. Алёша испугался её внешности, решив, что это пришла смерть, и закричал. Дед отнёс его на чердак.
Скучно; скучно как-то особенно, почти невыносимо; грудь наливается жидким, тёплым свинцом, он давит изнутри, распирает грудь, ребра; мне кажется, что я вздуваюсь, как пузырь
Изведут нас с тобою, мать; раньше сроку изведут! – Отдай ты им всё... – А Варвара? Они говорили долго: бабушка – тихо и жалобно, он – крикливо, сердито
Дом на Полевой улице, где жил дед, приобрёл шумную славу менее чем за год. Почти каждое воскресенье мальчишки сбегались к воротам, чтобы посмотреть на очередную драку в семействе Кашириных.
Дядя Михаил обычно приходил вечером, иногда с помощниками из кунавинских мещан. Они забирались в сад через овраг и крушили всё, что попадалось под руку. Бабушка пыталась их остановить, но её мольбы встречали только грубой бранью.
Алёша в такие моменты боялся оставаться без бабушки. Он или бежал за ней по двору, или забирался на чердак и через слуховое окно наблюдал за происходящим, страшась за её жизнь.