Детский сад (Куприн)

Материал из Народного Брифли
Перейти к:навигация, поиск
Этот пересказ создан с помощью искусственного интеллекта. Он может содержать ошибки. Вы можете помочь проекту, сверив его с оригинальным текстом, исправив ошибки и убрав этот шаблон.
В этом пересказе не указан источник, взятый за основу пересказа. См. руководство по поиску и указанию источника.
🌱
Детский сад
1897
Краткое содержание рассказа
Оригинал читается за 11 минут
Микропересказ
Овдовевший чиновник жил с больной дочкой в подвале. Врач прописал девочке свежий воздух, но денег не было. Отец мечтал о детском саде на пустыре. Ребёнок умер, а сад построили в день похорон.

Очень краткое содержание[ред.]

Россия, конец XIX века. Овдовевший чиновник жил с дочкой в подвале на Разбойной улице.

👨🏻
Илья Самойлович Бурмин — старший писец в сиротском суде, вдовец около 50 лет, отец Сашеньки, бедный, добрый, заботливый, мечтает о детском саде для бедных детей.

Девочка была болезненной и слабой, плохо ела и росла. Она заболела странной болезнью — целыми днями сидела в углу и жаловалась на скуку.

👧🏻
Сашенька (Александра) — дочь Бурмина, 7 лет, некрасивая, худенькая, малокровная, болезненная, тихая и печальная, мечтает о саде с зелёными листиками.

Доктор прописал девочке хорошее питание, свежий воздух и зелень, но у Бурмина не было денег на лечение. Сашенька просила отца отвести её в сад с зелёными листиками. Отец водил дочку в городской сад по воскресеньям, но это было дорого — сорок четыре копейки за поездку на конке.

Весной, когда иссохшие герани потянулись опять к солнцу, Сашенька умерла. Подвальные бабы обмыли её и обрядили и положили сначала на стол, а потом в гроб.

Во время похорон Бурмин увидел, что на пустыре напротив их дома рабочие строят детский сад — его мечта наконец осуществилась, но слишком поздно для его дочери.

Подробный пересказ[ред.]

Деление на главы — условное.

Болезнь Сашеньки и визит доктора[ред.]

Илья Самойлович Бурмин овдовел в пятьдесят лет, оставшись с семилетней дочкой Сашенькой.

Девочка была некрасивой, худенькой и малокровной, плохо росла и мало ела. Они жили в подвале на Разбойной улице.

Среди шума и кипучего движения большого города она напоминала те чахлые травинки, которые вырастают — бог весть каким образом — в расщелинах старых каменных построек.

Однажды Сашенька заболела — она целыми днями безмолвно сидела в тёмном уголке, равнодушная ко всему, и жаловалась на скуку. Бурмин позвал доктора, жившего напротив.

👨🏻‍⚕️
Доктор — врач, живущий напротив, носит енотовую шубу, строгий, рекомендует дорогое лечение и южный берег Крыма, бедных лечит бесплатно.

Доктор спустился в подвал и, не найдя чистого места для шубы, остался в ней. Подвальные женщины столпились вокруг и слушали незнакомые слова «апатия», «анемия» и «рахитическое сложение».

— Ей нужно хорошее питание, — сказал строгим тоном доктор, — крепкий бульон, старый портвейн, свежие яйца и фрукты... А главное, повторяю, свежий воздух и зелень, зелень, зелень...

Мечта о саде и борьба за пустырь[ред.]

Если бы у Ильи Самойловича потребовали для благополучия его дочери отдать на отсечение руку... он ни на секунду не задумался бы. Но старый портвейн и — 18 рублей и 33⅓ копеек жалованья...

Девочка продолжала хиреть. Весной у неё появилось маленькое желание — она попросила отца отвезти её в сад, где есть зелёные листики и травка, как у крёстной.

👩🏻
Крёстная мать — жена письмоводителя мирового судьи, у неё есть дача с садом, недоброжелательно относится к бедным родственникам.

— Папа... в сад хочу... Возьми в сад... Там... листики зелёненькие... травка... как у крестной в садике... Поедем к крестной, папочка...

Бурмин водил дочь в общественный сад, но это было дорого — конка туда и обратно стоила сорок четыре копейки, больше половины его дневного жалованья. Приходилось ездить только по воскресеньям. Из ума Бурмина не выходили слова доктора о воздухе и зелени.

“Ах, если бы нам воздуху, воздуху, воздуху!” — сотни и тысячи раз твердил про себя Илья Самойлович. Эта мысль обратилась у него чуть ли не в пункт помешательства.

Напротив подвала простирался огромный пустырь, где купались в грязи свиньи. Бурмин мечтал превратить его в детский сад и носился с этой идеей повсюду. На службе его прозвали «пустырём». Кто-то посоветовал ему написать проект и подать в городскую думу. Бурмин написал трогательно наивный проект, но секретарь думы грубо его отверг.

👨🏻‍💼
Секретарь городской думы — чиновник, грубый, невежливый, отказывается рассматривать проект Бурмина о создании детского сада.

Неудача не остановила Бурмина. Теперь к образу хиреющей Сашеньки присоединились в его сознании сотни других детей, задыхавшихся в подвалах и на чердаках. Он обращался в полицию, к военным, к судьям, к благотворителям, но везде его прогоняли.

Поиски поддержки в газете[ред.]

Сослуживец Бурмина, копиист, посоветовал ему обратиться в газету к фельетонисту по прозвищу «Скорпион».

👨🏻
Цытронов — копиист, сослуживец Бурмина, считается светским человеком, посещает трактир «Юг», читает газету «Непогрешимый».

Бурмин пришёл в редакцию, где пять косматых мужчин вырезали и наклеивали газетные статьи. Они не показали ему «Скорпиона», ссылаясь на редакционную тайну, но выслушав рассказ о проекте, обещали своё покровительство. А Сашенька уже не вставала с постели, лежала бледная, с заострившимся носиком, и просила отвезти её в садик.

— Хочу в садик, папочка, в садик, скучно мне, папа, — твердила она тоскливым голосом. Может быть, её больной организм инстинктивно жаждал чистого воздуха?

Бурмин согревал поцелуями её холодные руки и говорил трогательные слова. Весной, когда герани потянулись к солнцу, Сашенька умерла. Подвальные женщины обрядили её и положили в гроб.

Смерть Сашеньки и исполнение мечты[ред.]

Илья Самойлович словно окаменел, не плакал и не отводил глаз от бледного личика дочери. Только в день похорон, когда процессия проходила мимо пустыря, он оживился — там копошились с лопатами рабочие. Соседка Яковлевна сказала, что люди говорят о строительстве какого-то садика по решению думы.

👩🏻
Яковлевна — соседка Бурмина по подвалу, торгует селёдками на базаре, говорит с украинским акцентом, добрая, сочувствующая.

Тогда Илья Самойлович перекрестился, и из его груди вырвались громкие облегчающие рыдания.

— Ну, вот и слава богу, и слава богу, — сказал он, обнимая Яковлевну. — Теперь и у наших деточек свой садик будет. А то разве нам можно на конках ездить, Яковлевна?