Два письма (Шукшин)
Очень краткое содержание[ред.]
Николаю Иванычу приснилась родная деревня — пустая и безмолвная. Проснувшись среди ночи, он вспомнил деревенское детство и затосковал.
Не в силах заснуть, он написал письмо старому другу Ивану Семёнычу. В письме Николай Иваныч вспоминал, как они после окончания института приехали в деревню с дипломами, нарядились и хвастались перед односельчанами своим образованием. Теперь ему было стыдно за то поведение. Он жаловался на бессмысленность своей успешной жизни и предлагал другу съездить летом в родную деревню.
Утром Николай Иваныч подумал:
Письмо сгоряча накатал бестолковое. Надо завтра на службе выбрать время, переписать. А то подумает, действительно… первая стадия началась
На работе он написал другое письмо — бодрое и оптимистичное, где предлагал другу встретиться летом на Волге, а не в деревне. Вечером Николай Иваныч перечитал оба письма и бросил их в стол, не зная, какое из них правдиво.
Подробный пересказ[ред.]
Деление на главы — условное.
Сон о родной деревне и ночное письмо[ред.]
Человеку приснилась родная деревня. Во сне он шёл по берегу реки, бросал камешки в воду, но они беззвучно уходили ко дну. Вокруг была мёртвая тишина, в деревне не было ни души. Страх охватил его, и он проснулся.
Проснувшись, он стал вспоминать деревню, где не был лет десять. Вспомнились серые избы, пыльная улица, крапива у плетней, а за деревней — степь да колки. Особенно любил он сидеть на берегу маленьких озёр, где в душу с тишиной вкрадывалось беспокойно-нежное чувство ко всему на свете. Складывались стихи о тихом поле и красном окладе зари в сонном озере.
Николай Иваныч не мог заснуть. Он потихоньку встал, чтобы не разбудить жену, пошёл в другую комнату и сел к столу. Ему было невыносимо грустно, чего-то жаль было чуть не до слёз.
Было невыносимо грустно, чего-то жаль было чуть не до слёз. Не сбылось как будто то, что мерещилось тогда, давно, на берегах крохотных тихих озёр…
Он достал бумагу и стал писать давнишнему другу.
В письме он вспоминал, как они с другом окончили институты и приехали с дипломами в родную деревню. Нарядились как пижоны — он в белую заграничную рубашку, друг в матроску. Встретили Миньку Докучаева, который ехал в кузницу пилу заклепывать, грязный весь от работы.
Для чего мы так вырядились-то тогда? У людей самая пора горячая, а мы как два оглоеда… А тогда — ничего, как так и надо. Шли прощаться!
Они пошли за деревню прощаться с местами детства, взяли с собой выпивку. Сели у межи под берёзками и хвастались — какие они умные, институты кончили, людьми стали. Николай читал свои стихи, а друг даже на руках ходил. Рядом стояла несжатая рожь, но им было всё равно. В письме он жаловался на нынешнюю жизнь — работа, работа, а оглянуться не на что.
Рабочий день и второе письмо[ред.]
На службу Николай Иваныч пришёл тютелька в тютельку — без пяти десять. Выбритый, свежий, хотя в голове немного шумело от снотворного. Шёл по коридору, привычно здоровался, улыбался. Его уважали на работе. Миленькая секретарша привстала, ослепительно улыбнулась.
Понеслась обычная рабочая суета. Звонили, требовали, просили, умоляли, предупреждали. Николай Иваныч то строго говорил: «Послушайте! Я ведь с вами не буду в казаки-разбойники играть!», то ласково: «Милый, родной… что же я могу сделать?» Деловой вихрь закрутил его, и он забыл про ночное письмо.
Пришли корреспонденты из областной газеты. Николай Иваныч рассказывал о планах, ходил по мягкому ковру, улыбался своей обаятельной улыбкой-выручалочкой. Поснимался за столом, прошли в цех. Потом был хороший разговор с Дмитрием Васильевичем.
Когда первый поток посетителей схлынул, Николай Иваныч достал ночное письмо, повертел в руках и сунул обратно в карман. Стал писать другое — деловое, бодрое. В нём он предлагал другу поехать летом не в деревню, а на Волгу, снять хатку в деревушке на берегу.
Настрой у меня боевой, дела двигаются, дети растут. В общем, железно, как у меня главный говорит. Не хандри, дыши носом!
И опять пошла работа: «Я не разрешаю!», «Пожалуйста! Приветствую!», «А вот тут надо подумать». Рабочий день продолжался в привычном ритме.
Жена проснулась и спросила, что он делает. Он ответил коротко: «Так… Спи». В письме он написал о жене нелестно — сытая, толстая, несёт, как от парфюмерной фабрики.
Размышления над двумя письмами[ред.]
Вечером Николай Иваныч перечитал в своей комнате оба письма. Перечитал и долго-долго сидел молча. Потом бросил оба письма в стол и громко сказал:
А черт его знает — как? ...Что ты? — спросила жена. — Да так… я с собой. Как ужин?
Жена спросила, не расстроен ли он чем-то. Он ответил, что всё в порядке, и попросил подать газеты. Так и остались лежать в столе два письма — одно искреннее, полное тоски по родине и сомнений в правильности выбранного пути, другое — деловое и бодрое, скрывающее истинные чувства за показной успешностью. Николай Иваныч так и не решил, какое из них отправить другу.