Человек, от чьего имени ведётся повествование, в глухую декабрьскую ночь сидит за изучением старинных книг. В них он старается утопить печаль по своей возлюбленной — погибшей Леноре. Он слышит стук в дверь, но, открыв её, никого за ней не обнаруживает:
Тут раскрыл я дверь жилища моего:
Тьма — и больше ничего.
Вернувшись к себе в комнату, повествователь снова слышит стук, на этот раз сильнее прежнего. Стоило только открыть окно, как в комнату влетает ворон. Не обращая внимания на рассказчика, птица с важным видом садится на бюст Паллады над дверью.
Человек спрашивает имя ворона, на что получает ответ: «никогда». Повествователь удивляется тому, что птица умеет хоть что-то говорить. Он замечает, что завтра ворон покинет его вместе со всеми надеждами, на что птица снова отвечает: «никогда». Рассказчик делает вывод, что ворон выучил только эти слова и кроме них ничего не может сказать.
Человек подвигает кресло и занимает место напротив птицы, пытаясь понять, что хотел сказать ворон своим «никогда». Мысли рассказчика возвращаются к воспоминаниям о возлюбленной, ему начинает казаться, что он чувствует присутствие ангелов, и Бог посылает знак забыть о погибшей.
И с печалью запоздалой головой своей усталой
Я прильнул к подушке алой, и подумал я тогда:
Я — один, на бархат алый — та, кого любил всегда,
Не прильнёт уж никогда.
Птица снова говорит «никогда», как будто имеет в ввиду, что человеку никогда не освободиться от этих воспоминаний. Повествователь сердится на ворона, называет его пророком. Он спрашивает, воссоединятся ли они с Ленорой на том свете, и получает ответ: «никогда». Человек приходит в бешенство, называет птицу лжецом, приказывает убираться прочь.
И воскликнул я, вставая: «Прочь отсюда, птица злая!
Ты из царства тьмы и бури, — уходи опять туда,
Не хочу я лжи позорной, лжи, как эти перья, чёрной,
Удались же, дух упорный! Быть хочу — один всегда!»
Ворон, однако, продолжает спокойно сидеть, отбрасывая тень. Душа человека не выйдет из этой тени «никогда»:
Свет струится, тень ложится, — на полу дрожит всегда.
И душа моя из тени, что волнуется всегда.
Не восстанет — никогда!