Быт как явление культуры[ред.]
Существуют мелочи быта, без которых многое непонятно в произведениях Пушкина, Лермонтова, Льва Толстого. Это история культуры — а в ней нет мелочей. Почему Татьяна Ларина, написавшая Онегину письмо, рискует своей честью? Почему Онегин, не желая на дуэли убивать Ленского, выстрелил первым?…
Если высшее проявление культуры — искусство, то «культура быта» — её фундамент. Человек начинает обучаться искусству поведения в обществе с детства, как родному языку, и обычно не отдаёт себе отчёта в том, каким огромным количеством навыков — «слов» этого культурного языка — он овладевает. Это естественный путь развития. Но есть случаи, когда человек должен вести себя особенным образом: например, в церкви, на дипломатическом приёме или во дворце. Это ритуальное поведение, и правилам такого поведения человек учится как иностранному языку — нарушать «грамматику» этого поведения нельзя, даже опасно.
В истории бывают времена, когда резко меняется весь строй жизни общества, и тогда даже бытовому поведению приходится учиться как ритуальному. В России такой крутой поворот связан с именем ПетраI. В своём стремлении повернуть страну лицом к Европе царь-преобразователь железной рукой вводил чужеземные обычаи. Потом Павел I запретил носить круглые шляпы — эти моды шли из Франции, казнившей своего короля, и в России воспринимались как революционные. А Николай I преследовал эспаньолки как недопустимое проявление вольнодумства.
В XVIII веке все понимали язык тафтяных мушек на лице. С их помощью великосветские кокетки могли объясниться в любви или проявить свою суровость. А «язык цветов» переписывали в альбомы ещё в конце XIX века… Все эти особенности быта, отделённого от нас двумя столетиями, — чужой язык, он требует расшифровки.
О любви[ред.]
Письма — замечательный памятник эпохи. Чтобы понять человека — читайте его письма. К разным людям один и тот же человек пишет по-разному. Мы строим образ не только того, кто пишет письмо, но и того, кому оно адресовано.
Лермонтов пишет одно из своих самых значительных стихотворений, «Валерик», и начинает его словами из письма Татьяны. Это не мелочь, а одно из важнейших явлений культуры. Мы наблюдаем один из самых сложных универсальных механизмов культуры — создание контекста эпохи, видим, как отдельное произведение встраивается в мозаику текстов.
Татьяна писала своё письмо по-французски: Пушкин пояснял, что «она по-русски знала плохо». В XIX веке французский язык был языком сердечных признаний. Образцы писем-признаний Татьяна искала у своих любимых писателей, во французских романах. Дневники, альбомы, письма позволяют с большой достоверностью представить себе людей пушкинского времени. Так, письма женщинам Пушкин всегда писал по-французски.
Шло время. Восторженный романтизм начала XIX века сменило увлечение Байроном с его скептическими героями. Онегин уже посмеивался над мечтательным Ленским. Молодые люди 1820-х годов были не похожи на своих старших современников.
Итак, я женюсь…[ред.]
Большая часть людей видели в женитьбе шали, взятые в долг, новую карету и розовый шлафорк. Другие — приданное и степенную жизнь. Третьи женились, потому что все женятся, а им уже 30 лет.
Женитьба — важный шаг в жизни молодого человека. Венчание — это таинство, и развод был тогда практически невозможен. Девушка считалась невестой уже в четырнадцать-пятнадцать лет. В этом возрасте она уже по-взрослому плясала на детских балах, куда приезжали молодые люди высматривать себе невест. Так было принято среди дворян; а купцы и чиновники жили по старинке, невесту поручали подыскать свахе, да непременно узнать, сколько за ней приданного.
Особый рассказ — свадьбы королей и императоров. Когда наступало время женить или выдавать замуж великих князей и княжон, просматривали все влиятельные фамилии иностранных государств, где могли оказаться подходящие женихи или невесты, и, сообразуясь с необходимостью государственного союза, укрепления отношений, посылали кого-то поразведать о настроении этого двора. Здесь брак — дело государственное.
Романтики считали чувства самым главным условием счастливого брака. Нормой «романтического» поведения в начале XIX века стало «умыкание» невесты ко взаимному удовольствию. Если всё шло, как надо, после того как «ударили по рукам», следовал сговор, обед с родственниками и близкими друзьями, на котором объявлялась помолвка. В оставшееся время между сговором и венчанием, накануне церковного обряда, жених прощался с холостой жизнью, устраивая «мальчишник», а у невесты был «девишник».
После свадьбы начиналась семейная жизнь. К сожалению, не всегда удачная. Развестись в старину было очень трудно, и поэтому чаще всего супруги, обнаружив полное несходство характеров, просто, как тогда говорили, жили в разъезде.
При вступлении в брак служащий дворянин обязан был испросить высочайшего позволения. Крепостные крестьяне должны были получить разрешение на женитьбу у своей барыни.
Дуэли[ред.]
Россия до конца XVII века ничего подобного не знала. Дуэли вошли в российскую действительность в петровские времена. В «Артикуле воинском» Петра I появилась глава «Патент о поединках и начинании ссор». Русский император запретил дуэли: распоряжаться жизнью подданных и судить их мог только царь.
Петровские указы не были отменены ни во времена Александра I ни при Николае I, но никогда не исполнялись. Дуэлянта приговаривали к смерти, а потом казнь заменяли разжалованием в солдаты и ссылкой — чаще всего на Кавказ, «под пули горцев». Впрочем, в глазах общества человек с такой историей выглядел героем, и барышни влюблялись в молодых страдальцев, у которых, по словам лермонтовского Печорина, «под толстой шинелью бьётся сердце страстное и благородное».
Дуэль — это не драка и не убийство. Поединок чести был основан на соблюдении строгих правил дуэльного кодекса. Поведение человека во время дуэли, как и на поле сражения, создавало ему репутацию храбреца или труса.
В разное время отношение к дуэли менялось. Поединок — это протест против задавленного положения человеческой личности, доказательство, что есть ценности, которые дороже самой жизни и неподвластны государству, — честь, человеческое достоинство.
Парад[ред.]
Вахт-парад — ежедневная смена караула. В екатерининское время это было капральским делом, но Павел I сам ежедневно присутствовал на церемонии и наблюдал за тщательностью выправки, стройностью рядов и чёткостью выполнения команд. Офицеры, ежедневно отправляясь на утренний развод, прощались с близкими и клали за пазуху кошелёк с деньгами, чтобы в случае неожиданной ссылки не остаться без копейки.
Вся жизнь государства оказалась под неусыпным контролем императора. Даже дома, в частной жизни, граждане чувствовали себя под стеклянным колпаком. С окончанием эпохи Павла I вахт-парады прекратились не сразу.
Парад воспитывал в человеке дух повиновения, уничтожал личность. Войско, воспитанное для парада, не годилось для войны. История со всей жестокостью доказала, что жизнь отличается от парада, и всё же на протяжении по крайней мере трёх царствований — Павла, Александра и Николая — государи стремились построить Россию «во фрунт», чтобы было проще управлять огромной империей. Даже выдуманы были военные поселения, когда целые деревни отдавали в солдаты, а крестьяне должны были сами и содержать армию, и работать в поле вместе со всей семьёй…
И бал блестит во всей красе[ред.]
Бал — это особое событие в жизни человека XIX века. Для юной девушки, которую только начали вывозить в свет, это повод для волнений: там её увидят в красивом бальном платье, и будет много света, и она будет танцевать, и тогда все узнают, какая она лёгкая, грациозная… Вспоминается первый бал Наташи Ростовой.
Бал — это волшебное время. Несмотря на строгий порядок, бал допускал массу вариантов, неожиданных поворотов, и чем дольше он длился, тем больше свободы, тем веселее танцы.
Бальный сезон начинался поздней осенью и разгорался зимой, когда столичные дворяне возвращались из своих усадеб, а поместные дворяне, окончив полевые работы, целыми обозами тащились в Москву со своими взрослыми дочерьми на «ярмарку невест».
Бал всегда открывали великий князь с великою княгиней менуэтом, после них танцевали придворные, гвардии офицеры не ниже полковника. Вторым танцем на балу часто была кадриль, которая иногда занимала место первого торжественного полонеза. После полонеза и кадрили наступала очередь вальса. Главным танцем бала была мазурка. Завершал бал котильон — род кадрили, которую танцевали на мотив вальса, танец-игра, самый непринуждённый и шаловливый.
Маскарад[ред.]
В 1830 году впервые в России открылись публичные балы и маскарады. Попасть на них было нетрудно, нужно было только купить билет и иметь маскарадный костюм.
Маскарад — это раскрепощение, игра, в которой всё невозможное становилось возможным. Это слом всех перегородок, сословных и имущественных, это отдых от бесконечно нормированного быта. Маска уравнивала всех. Здесь светская дама могла танцевать с мелким чиновником, которого никогда не приняли бы в её доме, а именитый щёголь — флиртовать с дамой полусвета. Из-за неразборчивости считалось, что порядочной женщине на маскараде не место, но соблазн был слишком велик. Женщин привлекали рискованные приключения.
Как всякая игра, маскарад имел свои правила и своё так называемое игровое пространство и время. Маскарады проходили от Святок до Великого поста (во время поста прекращались все публичные увеселения, разрешались только филармонические концерты серьёзной музыки); их пространством были бальные залы, украшенные по такому случаю особенным образом. Правила допускали к участию в празднике только тех, кто явился в масках и костюмах.
Обычай встречать Новый год в публичном маскараде утвердился в России в XVIII веке, особенно во время царствования Екатерины II. Как и балы, маскарады начинались в шесть часов, а оканчивались за полночь. На время праздника маска становилась заменой личности. Человек освобождался, играл роль, которая ему нравилась. Поэтому особенно был важен выбор маски. Но, как всякая игра, маскарад кончался, усталые участники снимали маски и возвращались к своим обычным делам.
В театральных креслах[ред.]
В России театр в том смысле, как мы его понимаем, появился довольно поздно. Большой любительницей спектаклей была дочь Петра I, императрица Елизавета Петровна. Она не только пригласила итальянскую труппу, но и требовала, чтобы все придворные посещали театр, а должностные лица обязывались подпиской быть на всех представлениях. В екатерининское время русская публика уже охотно посещала спектакли.
Во времена Пушкина театр любили страстно. Он стал своеобразным клубом, спектакли посещали ежедневно. Молодых людей манили волшебный мир кулис, прелесть балета, величественная красота трагедии. Вокруг молоденьких актрис и театральной школы разворачивалась особая праздничная жизнь, насыщенная эротикой и отважным авантюризмом.
Артистам не подносили ни букетов, ни венков, ни подарков, лишь на другой день бенефиса от государя присылали подарок на дом: первым артистам — бриллиантовый перстень, артисткам — серьги или фермуар (ожерелье из драгоценных камней или застёжка на такое ожерелье). Моду подносить букеты и подарки ввели иностранные танцовщицы, появившиеся на петербургской сцене.
Балет в пушкинское время переживал расцвет. Шарль (Карл) Людовик Дидло, «верховный жрец хореографии», был приглашён на русскую сцену ещё в конце XVIII века и концу 1819-х годов господствовал в театре.
Театр формировал зрителя. Трагическая актриса Екатерина Семёнова создавала величественные образы героинь, а Истомина своим упоительным танцем заставляла учащённо биться юные сердца. Ю. И. Лотман писал, что только в зеркалах искусства мы находим подлинное лицо человека той эпохи.
В старом доме[ред.]
Человек живёт в доме. Моды его времени, стиль его жизни, его социальная принадлежность — всё отражается в том, как он одевается, как выглядит его дом. Для середины XIX века штофные обои — признаки тарого времени, а в 1800-х годах они самые модные. Во времена Екатерины китайские моды из Европы проникли в Россию, и во дворцах стали появляться «китайские» комнаты и павильоны.
Обычные городские или деревенские дома были единообразны. Невысокая лестница обыкновенно сделана была в пристройке, целая половина которой делилась ещё надвое для двух отхожих мест — господского и лакейского. В передней в углу стоял стол, на нём раскладывались камзол или исподнее платье, которое кроилось, шилось или починялось; в другом углу подшивали подмётки под сапоги.
Затем следовала анфилада из трёх комнат: залы (она же столовая) в четыре окошка, гостиной в три и диванной в два окна. Спальная, уборная и девичья смотрели во двор, а детская помещалась в антресоли. Кабинет находился рядом с буфетом.
Внутреннее убранство было также везде почти одинаковое. В сохранении мебели видна была бережливость — обивка, ситцевая или из полинялого сафьяна, оберегалась чехлами из толстого полотна.
В Петербурге дома были совсем другие. Это были даже не дома, а дворцы, имели их самые богатые люди. Мелкие чиновники селились на окраинах Петербурга, снимая комнаты в маленьких одноэтажных домиках где-нибудь на Охте, в Коломне или на Песках.
Дворянские гнёзда[ред.]
Большинство русских писателей родилось и провело детство в поместьях. Навсегда для нас имя Лермонтова связано с Тарханами, Льва Толстого — с Ясной Поляной, а Тургенева — со Спасским-Лутовиновым. Корни этого явления надо искать в русской истории.
Пётр I заставил дворян служить, издав об этом специальный указ. Родовитые и те, кто хотел сделать карьеру, стремились в Петербург, ко двору. Поместья оказывались заброшенными, там оставались только пожилые люди. Пётр III разрешил дворянам самим решать, служить или оставаться в поместьях. При Екатерине не служащий дворянин вызывал подозрение — это была оппозиция, открытый вызов. Поэтому молодых людей записывали в полк — надо было прослужить хотя бы несколько лет.
Одним из тех, кто охотно вышел в отставку, был Андрей Тимофеевич Болотов, впоследствии известный мастер по разведению садов, автор замечательных мемуаров.
Архитектура усадебных построек долго оставалась самою простою. Окна залы и гостиной выходили в сад. Сад и парк были обязательными составляющими поместья. Если их не было, если в усадьбе не варили варенье и не угощали своими яблоками, это воспринималось как отклонение от нормы. Богатые семьи проводили лето в деревне, а на зиму уезжали в город — или в губернию, или в столицы.
Патриархальная жизнь неизбежно уходила в прошлое. А. П. Чехов жалел вишнёвые сады, которые рубили в старых усадьбах…
В салоне[ред.]
Салон начинался, когда в объявленный день без специального приглашения собиралась определённая группа людей, чтобы побеседовать, обменяться мнениями, помузицировать. Ни карт, ни застолья, ни танцев такие собрания не предусматривали. Традиционно салон формировался вокруг женщины — она вносила ту атмосферу интеллектуального кокетства и изящества, которые создавали непередаваемую атмосферу салона.
В Москве дом княгини Волконской был изящным сборным местом всех замечательных личностей современного общества. Тут соединялись представители большого света, сановники и красавицы, молодёжь и возраст зрелый, люди умственного труда — профессора, писатели, журналисты, поэты, художники.
Музыкантша, поэтесса, художница, Зинаида Волконская была всесторонне одарена и прекрасно образована. Она владела трудным искусством хозяйки салона — умела организовать непринуждённую беседу, построить вечер так, что всем казалось, будто это — сплошная импровизация. Здесь серьёзная музыка соседствовала с разыгрываемыми шарадами, стихи — с эпиграммами и шутками.
Каждый салон отличался своим подбором посетителей, своим «характером». Если к княгине Волконской приходили наслаждаться музыкой и поэзией, а у Дельвига собиралось общество друзей-литераторов, то в петербургских домах Елизаветы Михайловны Хитрово и её дочери, графини Фикельмон, жены дипломата, собирался салон великосветско-политический.
В салоне Н. М. Карамзина с самого начала французский язык был запрещён. Со смертью Николая Михайловича в 1826 году карамзинский салон не прекратился. Хозяйкой салона вместе с Екатериной Андреевной, вдовой писателя, стала его дочь Софья Николаевна. Анна Фёдоровна Тютчева, дочь поэта и фрейлина императрицы, вспоминала, что в течение двадцати и более лет салон Е. А. Карамзиной был одним из самых привлекательных мест петербургской общественной жизни, истинным оазисом литературных и умственных интересов среди блестящего и пышного, но мало одухотворённого петербургского света.
В 1839—1849-е годы салоны всё больше превращались в литературные кружки. Они стали знаком нового времени, времени толстых журналов и демократических кружков.
Трещат крещенские морозы…[ред.]
Замечательный русский художник Добужинскй вспоминал рождественскую ёлку в родном доме. Многие ёлочные украшения они с отцом заранее делали сами: золотили и серебрили грецкие орехи, вырезали из цветной бумаги корзиночки для конфет и клеили разноцветные бумажные цепи. Некоторые бонбоньерки и украшения сохранялись на следующий год. Румяные яблочки, мятные и вяземские пряники подвешивали на нитках. Сама ёлка всегда была до потолка и надолго наполняли квартиру хвойным запахом.
Обычай украшать ёлку пришёл к нам из древности. Под ёлку клали подарки для каждого члена семьи, а во время рождественского ужина должна была гореть свеча. И ужин, и подарки — всё это должно было обеспечить семье благополучный год и сытую жизнь.
С наступлением Рождества кончался пост и начиналось весёлое время Святок — переодевания, маскарады, святочные гадания. Время от Рождества до Крещения было насыщено значительными событиями. Через неделю после Рождества наступал Новый год — по старому стилю. Пётр I издал указ, в котором велено было следующий день после 31 декабря 7208 года от сотворения мира считать 1 января 1700 года. Всем москвичам предписывалось отметить это событие особенно торжественно. Россия вступила в новое столетие вместе с Европой — начинался XVIII век.
Вечер накануне Крещения Господня — Сочельник. В этот вечер девушки гадали о своей судьбе. Праздник Богоявления или Крещения отмечали в России очень торжественно. Крещением оканчивался цикл рождественских праздников. Их завершала Масленица. Весёлым обрядом проводов зимы было сжигание чучела Масленицы. Наступала весна — сорок дней Великого поста. Последние дни Страстной недели отличались пасхами и куличами.
В масонской ложе[ред.]
Братство вольных каменщиков, куда предлагали вступить Пьеру Безухову, одному из главных героев эпопеи Льва Толстого «Война и мир», — это масонский орден. Масоны были всемирным тайным братством, поставившим себе целью вести человечество к достижению рая на земле, царства Астреи. Эту цель нельзя было достигнуть путём революций, существовал только один путь -добровольное самоусовершенствование каждого человека. Обряд приёма в члены масонской ложи подробно и точно описан у Толстого.
Не доверяя свои идеи бумаге, масоны широко пользовались символами — тайными знаками, перстнями, коврами. Масонство XVIII—XIX веков — явление очень сложное. О нём написано немало книг, но даже самые большие знатоки масонства признавались, что его познать невозможно.
Для человека пушкинского времени масонство не просто игра. Вольные каменщики утверждали, что масонство — это воспитание взрослых людей. Недаром Пушкин вступил в кишинёвскую масонскую ложу. Почти все декабристы были масонами. Таким образом, масонство — это значительный факт культуры пушкинского времени.
Книжные лавки[ред.]
В начале XIX века большинство книжных лавок были открытыми, их пристраивали к Апраксину рынку в Петербурге, у стен Василия Блаженного в Москве. Екатерина II разрешила завести частные, так называемые вольные типографии — было разрушено единомыслие, расширился книжный рынок в России.
Приехавший в Москву Николай Иванович Новиков взял в аренду типографию Московского университета. В два года из захудалого заведения с устаревшими станками он сделал её лучшей в России. Человек образованный и с хорошим вкусом, Новиков издавал учебную литературу, переводные романы, словари, исторические сочинения. В Типографской компании Новикова начинал (в качестве переводчика) свою писательскую деятельность Николай Михайлович Карамзин.
В России публичных библиотек в пушкинское время не было. Новиков, кажется, первым учредил в Москве библиотеку для чтения.
Пушкин хорошо знал петербургского книгопродавца и издателя Илью Ивановича Глазунова. В его лавке в Гостином дворе поэт бывал почти каждый день. Глазунов открыл свою библиотеку для чтения в 1824 году.
В пушкинское время книгопродавцы перестали быть просто купцами и торговцами — они стали посредниками между писателем и публикой, распространителями просвещения. В 1830-х годах в Петербурге взошла звезда книгопродавца и издателя Александра Филипповича Смирдина. Лавка Смирдина на Невском проспекте стала настоящим писательским клубом.