Анна Владимировна[ред.]
Красивая женщина двадцати пяти — двадцати шести лет с огромными, наивными и невинно-наглыми лучистыми глазами больна чахоткой, но не знает об этом. Она дочь давно умершего жандармского генерала, за которого получает пенсию — тридцать два рубля в месяц. У неё хорошенькая дочка Муся семи лет, неизвестно от кого. При ней состоит сосед по комнате, студент Макс с маслеными глазами.
Главный источник доходов вдовы — всяческие пособия, которые она очень умело выхлопатывает. Она очень не любит непроизводительные расходы — платить за квартиру, пломбировать зубы, калоши покупать, а любит оперетку, хорошие конфеты, шампанское, давать много на чай. Терпеть не может работать.
Дочку Мусю вдова отдала на казённый счёт в балетную школу — будет нравиться старичкам и сможет устроить себе хорошую партию.
Ещё вдова боится высокой температуры. Когда на градуснике тридцать девять, выдергивает его. Не хочет умирать, ведь «гробы всегда такие узкие!».
Фельдшер Кичунов[ред.]
Звали его Иван Михайлович. Он был фельдшером приёмного покоя больницы, где рассказчик работал ординатором. Держался он солидно, с большим достоинством. На жизнь и людей смотрел свысока. На вопрос «Как дела?» фельдшер отвечал, что в гости не ходит, картами и водочкой не занимается, за девочками не бегает, а ходит в церковь, ставит свечечку, подаёт просвирку, да дома Библию почитывает.
Раньше Иван Михайлович не был таким благочестивым, даже романы читал. От этого в нём развивалась ненависть, разврат, любовь к мышлению и тому подобные пошлые наклонности.
Раз позвали рассказчика к больной. В приёмной врача Кичунов осматривает больную, хотя это совершенно не его дело. Его дело — в соседней комнате записать больного и составить скорбный лист. Стоит Кичунов, а перед ним, рядом со старухой матерью, изумительно красивая девушка лет пятнадцати, голая по пояс. Кичунов глубокомысленно тыкает указательным пальцем ей в груди. Увидел врача, сконфузился. Сказал, что заинтересовался странной сыпью. Врач ответил, что это обыкновенная скарлатинозная сыпь.
Степан Сергеевич[ред.]
Степану Сергеевичу не было ещё сорока лет. Он был профессором, неглупым человеком. Имел ряд научных работ по истории Византии. Его монография была подробно реферирована в немецком историческом журнале. Но поразительно было в нём полное молчание голосов тела, глубокое отмирание инстинктов.
Само тело ничего говорило Степану Сергеевичу. Всё он должен был узнавать от других людей, от термометра. барометра и прочих инструментов. Трагедия заключалась в том, что профессор не знал, когда лечь спать, когда вставать, когда есть, особенно когда его карманные часы остановились, а стенные сломались.
Двенадцать лет назад во время свадебной поездки по Германии и Швейцарии произошёл со Степаном Сергеевичем такой случай. Вышел он из отеля купить папирос, а через пять часов шуцман привёл его из загородного леса, куда профессор забрёл и, сам не зная как, заблудился. Он был совершенно лишён способности к ориентировке.
До 15 мая Степан Сергеевич ходил в зимней одежде, после пятнадцатого — в летней, и её уже не снимал, как бы ни было холодно. Он никогда не замечал, что молоко прокисло, а мясо несвежее.
Было начало июля. На даче зацвели липы. Степан Сергеевич был страшно раздражён из-за того, что во всех комнатах нагадили кошки. Жена и работница всё тщательно осмотрели, но ничего не нашли. После обеда он объяснил жене, что когда был мальчиком, мама посылала его собирать липовый цвет, и потом они сушили его на газетных листах на чердаке дачи. Там было много кошек, постоянно ими сильно пахло. Эти два запаха у него смешались, и он до сих пор не может их разъединить.
Иван Иванович[ред.]
Железнодорожный подрядчик Иван Иванович был ловким, умным, интеллигентным человеком и всегда хорошо наживался. Заболев прогрессивным параличом, он сошёл с ума. И тут так из него и попёрла дикая, плутовская, мордобойная Русь.
Читают Ивану Ивановичу в газете о том, как на московский педагогический съезд приехали два английских педагога. Иван Иванович перебивает чтеца и рассказывает: как приехали, их первым делом в полицию позвали и выпороли. Чтобы не зазнавались. Потом на съезд привезли. Они позвонили генерал-губернатору. Он приказал прибавить от себя ещё сорок розог.
Сидит Иван Иванович на вокзале, пьёт пиво. Подходит к нему, улыбаясь, господин и спрашивает: «Мы с вами, кажется, встречались?». Иван Иванович отвечает: «Как же! Вместе из Челябинска шли по этапу! За кражу часов сидели, вместе крали…».
События он перерабатывал самым фантастическим образом. Особенно о сражении за Порт-Артур.
Племянник Ивана Ивановича окончил медицинские курсы в Московском университете. Сестра Ивана Ивановича принесла ему показать диплом, полученный её сыном. Иван Иванович посмотрел и объявил, что диплом фальшивый, племянник «его сам написал». Сестра попыталась его вразумить, убедить в обратном, но Иван Иванович воскликнул: «Довольно! Это всё сторожа казённого винного склада… Борьку за этот самый диплом выпороли…».
Фирма[ред.]
В 1899 году в «Ниве» печатался новый роман Льва Толстого «Воскресение». Рассказчик возвращался в Петербург в спальном вагоне третьего класса. Среди трёх спутников — старик купец. Купец сказал, что новый роман написан очень плохо! Как раньше—то писал! «Казаки», «Анна Каренина», «Вона и мир»! А теперь… Устарел! На чердак пора ему, куда старую мебель убирают…Потому только все и читают, что подписано: "граф ". Фирма!
Супруги[ред.]
Муж. Приветствует писателя, укрывшегося от грозы в доме супругов. Он любит писателей, учёных, хотя сам кавалерист. О Шаляпине говорит: «Прилично поёт».
Жена считает. С ними из Минеральных вод ехал в вагоне один «персидский, кажется, консул… Вообще из Турции».
Никогда не следует спрашивать женщину о годах. Если чувствует себя тридцатилетней, то и может сказать, что ей тридцать лет.
Страдания необходимы человеку. Они воспитывают его, облагораживают душу.
Мы с мужем объяснялись в любви, совсем как Кити и Левин в «Анне Карениной». Мы сразу друг друга поняли. Он написал: «Я В.л». А я ему в ответ: «и я В.л.».
Никогда не могла понять, как это люди верят во всякие предрассудки. Ну, я понимаю: тринадцать человек за столом, три свечи, заяц дорогу перебежал… А всякие там предрассудки… Не понимаю.
Парикмахер по собачьей части[ред.]
В деревне его бы засмеяли, а в Петербурге он хорошо зарабатывает.
Его не кусают. Он объясняет, что никогда не нужно бить собаку, чтобы, например, отучить гадить, особенно плёткой. Больше всего собака боится шуму. Нужно бить по полу мокрым полотенцем или клеёнкой, а собаку тыкать носом, куда следует.
От одной он графини получил тридцать пять рублей за обещание похоронить сдохшую болонку в гробике, сняв лапочку у чучельника. Он собачонку на пустырь забросил, а деньги в карман. Это пример дурости Петербурга.