Проза Паустовского рождала в читателях сопричастность к Слову. Он походил на свои рассказы живым подлинным интересом к людям, к каждому из нас, а значит, и к Времени, точностью суждений, тонкой иронией, наблюдательностью и возвышенностью взглядов.
Паустовский как-то написал: «Романтическая настроенность не позволяет человеку быть лживым, невежественным, трусливым и жестоким. В романтике заключена облагораживающая сила». Он прекрасно понимал, что истинная романтическая настроенность свойственна людям, прошедшим испытания жизнью, потрясения, знавшим грубость жизни, боль, страдания. Поэзия даётся тем, кто знает прозу жизни.
Сам писатель в полной мере эту прозу узнал. Санитар на полевых и тыловых санитарных поездах первой мировой войны, рабочий металлургического завода в Екатеринославе, рыбак на Азовском море, репортёр, редактор РОСТА — и всегда пытливый, вглядывающийся в людей, пытающийся постичь их суть, способность понимать и охранять добро, отстаивать истинные ценности человеческого существа.
В конце пятидесятых годов Амлинский вдоль и поперёк исходил мещёрский край, открывая в реальности то, что художественно было открыто Паустовским. Один из главных вопросов, которые задавал себе и читателям Паустовский, был вопрос, извечный для русской литературы: как жить, во имя чего? В прекрасных рассказах «Телеграмма», «Дождливый рассвет» говорится об единственности и ценности человеческой жизни, о том, что самое малое нравственное упущение не прощается, не исчезает, а может обернуться или гибелью души, или этическим уроком, как бы приподнимающим человека.
Поистине неутомимый путешественник, исходивший всю страну, написавший о Колхиде, Кара-Бугазе, Карелии и Кольском полуострове; а более всего, с наивысшей силой любви и понимания, о Средней России, Мещёре с её пасмурным небом, дымком деревень и сырым луговым ветром. Он тянулся не к художественному освоению пространства, истинным предметом его путешествия была живая душа человеческая.
Паустовский понимал целительную силу ожидания. Он не боялся открытого чувства, слёз на глазах. Слёз, а не слезливости. Сострадания, а не сантимента. Один из уроков Паустовского — это чувство не запрятанное, не стесняющегося самого себя.
Чувствуя свою ответственность перед будущим, писатель знал, что надо помнить и охранять прошлое. Этому делу Паустовский служил с молодых своих лет и до конца жизни.