Начало
1894 год. Шла война между Китаем и Японией. Конный разъезд китайцев наткнулся на такую же группу японских всадников. Оголив шашки, враги не задумываясь бросились в бой. Солдата Хэ Сяо-эра ранили в шею. В первый момент ему показалось, что его голова отвалилась от шеи. Он упал в мокрую грязь на берегу реки. В бреду перед ним промелькнула вся его жизнь. Ему бесконечно больно и обидно было умирать таким молодым.
«Но звук, пробивавшийся сквозь стиснутые зубы, был не просто крик боли. В нем выражалось более сложное ощущение: Хэ Сяо-эр страдал не только от физической муки. Он плакал от душевной муки - от головокружительного потрясения, в основе которого лежал страх смерти.
Ему было нестерпимо горько расставаться с этим светом. …он чувствовал злобу ко всем людям и событиям, разлучавшим его с этим светом. …он негодовал на себя самого, вынужденного расстаться с этим светом. ...Все эти разнообразные чувства, …бесконечно мучили его... "Нет человека несчастней меня! …я вот-вот уйду из мира, в котором мне столько еще хотелось сделать».
Продолжение
Пока Хэ Сяо-эр лежал у реки в забытьи, перед его глазами, на небе, проходили картины его жизни. Среди облаков он увидел мать, отца, братьев, кунжутные поля, на которых семья трудилась. Потом маленькие ножки возлюбленной.
Солдата охватила странная грусть, никогда не испытанная ранее.
«На глаза Хэ Сяо-эра все время набегали слезы. Какой безобразной показалась ему его прежняя жизнь, когда он взглянул на нее глазами, полными слез, - об этом не нужно и говорить. Ему хотелось у всех просить прощения. И самому хотелось всех простить».
"Если меня спасут, я во что бы то ни стало искуплю свое прошлое", - пообещал он себе и потерял сознание.
Конец
С момента окончания войны между Китаем и Японией прошел год. Два японских дипломата в Пекине беседовали. Майор Кимура показал инженеру Ямакава газетную статью. В ней писали, как бывший солдат недавней войны Хэ Сяо-эр, парикмахер, вел невоздержанный образ жизни, злоупотребляя алкоголем и женщинами. Во время пьяной драки в ресторане он упал, свалив стол. На его шее открылась старая рана, голова отделилась от тела и в потоках крови покатилась по полу. Рана не была нанесена ножом, что заинтересовало полицию и журналистов.
Ямагава заметил, что такому гуляке и пьянице, каким был Хэ Сяо-эр, туда и дорога. А Кимура рассказал, что год назад, во время войны, знал погибшего. Того, раненного в шею, нашли японские санитары и доставили в госпиталь. Его лечили, наряду с японскими ранеными. И Кимура, практиковавшийся в китайском языке, беседовал с ним. Это был добрый, скромный, приятный человек, которого любили врачи, несмотря на его статус военнопленного. Он рассказывал Кимуре про свое ранение, про «высокое синее небо, которое гладят листья ив. Это небо было глубже и синей, чем любое другое небо, какое он видел до сих пор. Словно смотришь снизу в огромную опрокинутую темно-синюю чашу. И на дне этой чаши откуда-то появлялись облачка…». Еще Хэ Сяо-эр сожалел о своей прошлой жизни и собирался прожить оставшуюся достойно.
Ямагава иронично заметил, что недолго же китаец исполнял свое обещание, превратившись из благопристойного человека в хулигана. Кимура же отметил, что уверен: умирая во второй раз на полу ресторана, Хэ Сяо-эр снова жалел о своей прошлой беспутной жизни, и так же, как и впервые, видел синее небо и необыкновенные облака. Но только в этот раз было уже поздно, санитары его не спасли.
«Каждый из нас должен твердо знать, что он немногого стоит. В самом деле, только те, кто это знает, хоть чего-нибудь да стоят», - резюмирует Кимура.