В Х-ом городском клубе проходил благотворительный бал-маскарад. К двенадцати часам ночи пятеро не танцующих интеллигентов без масок уединились в читальне, чтобы побыть в тишине, почитать газеты и подремать.
Вдруг в читальню ворвался неизвестный господин в маске, кучерском костюме и шляпе с павлиньими перьями. Господина сопровождали две дамы в масках и лакей с уставленным бутылками подносом.
Изъясняясь грубо и простонародно, господин потребовал, чтобы интеллигенты подвинулись, поскольку ему пришла охота продолжить праздник именно здесь.
Почитали малость и будет с вас; и так уж умны очень, да и глаза попортишь, а главнее всего — я не желаю и всё тут. Шаблон:/цитата
Затем он предложил директору банка Жестякову выпить и вырвал у него из рук газету, оскорбил казначея сиротского суда Белебухина, а потом стал всех выгонять из читальни. Интеллигенты начали возмущаться, обозвали господина с павлиньими перьями нахалом. Жестяков послал сначала за дежурным старшиной, потом за полицейским чином.
Явился Евстрат Спиридоныч, «старик в полицейском мундире», наорал на господина с павлиньими перьями, потом позвал всех находившихся в клубе полицейских и начал писать протокол. Скандал получился такой, что танцы прекратились и все столпились у двери в читальню.
Господина с павлиньими перьями всё это очень веселило. Когда протокол был написан, он картинно сорвал маску и оказался местным миллионером, потомственным почётным гражданином Пятигоровым, известным своими скандалами и благотворительностью.
Побледневшие интеллигенты молча покинули читальню и в унынии разбрелись по клубу. Евстрат Спиридоныч удалился, досадливо кряхтя, как человек, сделавший страшную глупость. Бал закончился, и гости разъехались по домам.
В два часа ночи совершенно пьяный Пятигоров вышел из читальни в бальную залу и заснул в кресле. Приятно улыбаясь, интеллигенты подхватили потомственного почётного гражданина и загрузили в экипаж, при этом Жестяков восхищался, как ловко и смешно он их провёл.
Проводив миллионера, интеллигенты повеселели. Жестяков успокоился тем, что Пятигоров пожал ему руку на прощание — значит, не сердится, а Евстрат Спиридоныч вздохнул: «Негодяй, подлый человек, но ведь — благодетель!… Нельзя!».