Николка Кошевой был командиром конной роты.
Несмотря на молодость, он без особых потерь ликвидировал две банды и водил роту в атаку не хуже старого и опытного командира.
Отца своего Николка помнил плохо, тот ушёл на Первую мировую войну и сгинул. От отца у Николки осталась одна память – большая, с голубиное яйцо, родинка на левой ноге выше щиколотки. Мать у него умерла рано. До пятнадцати лет Николка работал на богатеев, а потом ушёл с проходящим через село красным полком.
Николкина рота была на постое, когда председатель соседнего совхоза попросил помочь справиться с бандой, прорвавшейся из соседнего округа. Николка устал от войны и крови, ему хотелось уехать в город, пойти учиться. Вздохнув, он прицепил шашку и отправился на подмогу к председателю.
Трое суток гналась за бандитами рота Николки. Народ в банде был отпетый – бывалые солдаты, недовольные Советской властью. Атаман был вечно пьян, да и остальные бандиты от него не отставали – недаром каждую осень местные крестьяне гнали из жита чистый как слеза самогон.
Атаман не был дома семь лет. Во время Первой мировой войны он попал в плен, потом воевал на стороне белых, побывал в турецком плену, потом перебрался на Кубань и сколотил банду.
Зачерствела душа у него… Боль, чудная и непонятная, точит изнутри, тошнотой наливает мускулы, и чувствует атаман: не забыть её и не залить лихоманку никаким самогоном. Шаблон:/цитата
Убегающая банда захватила мельницу, зерно старика-мельника пошло на корм лошадям, а его самого заставили землю есть и клясться, что красные ему не любы. Ночью, когда бандиты окончательно упились, мельник добрался до ближнего хутора, где остановилась рота Николки, и доложил о банде.
На рассвете Николка повёл роту в атаку, завязался бой. Атаман увидел молодого командира, выстрелил в него из «маузера» и убил под ним лошадь. Николка начал отстреливаться, всё ближе подбираясь к атаману. Дождавшись, когда у красного командира кончатся патроны, атаман налетел на него коршуном и рубанул шашкой.
Соскочив с коня, атаман начал грабить убитого – сдёрнул с шеи бинокль и стал снимать хромовые сапоги. Один снялся легко, а под другим чулок закатался. Атаман рванул сапог, снял его вместе с чулком, и на ноге красного командира, чуть повыше щиколотки, увидел большую родинку, такую же, как и у него самого.
Всмотрелся атаман в лицо убитого, и понял, что это его сын Николушка. Прижимая к груди остывающее тело сына, атаман выстрелил себе в рот из «маузера».