Редактирование: Совесть против насилия (Цвейг)

{{нет персонажей}}
{{нет глав}}
{{Пересказ
| Название = Совесть против насилия
| Подзаголовок = Кастеллио против Кальвина
| Название оригинала = Castellio gegen Calvin oder Ein Gewissen gegen die Gewalt
| Цикл =
| Автор = Цвейг, Стефан
| Жанр = монография
| Год публикации = 1936
| Микропересказ = Несмотря на многочисленные запреты, построить тоталитарный мир на основе протестантизма Кальвину не удалось. После смерти тирана большинство последователей отказались от идеи допустимости насилия. 
| Wikidata = Q664537
}}

{{начало текста}}

== Очень краткое содержание ==
Кальвин сжег на медленном огне Сервета, а после этого пытается оправдать себя, дескать, это не я, это все магистрат и суды, и вообще, так этим еретикам и надо! Однако Кастеллио безустанно и беспощадно разоблачает все, что из себя не выдавит религиозный тиран. Самым забавным разоблачением была самая ранняя рукопись Кальвина о недопустимости смертной казни за другое толкование библии!

Кальвин не сдается: он публикует еретический трактат, обвиняя в авторстве Кастеллио, потом признается, что автор — не Кастеллио, обвиняет в воровстве зимой дров (на самом деле, вылавливать коряги в речке было и легально, и поощряемо), и наконец — в близкой дружбе с еретиком Очино и якобы Жаном де Брюге. После истории с последними двумя университет отказывается его защищать от протянувшихся рук Кальвина, и единственное, что спасает Кастеллио от сожжения — смерть от сердечного приступа.

Только на похоронах студенты и тайные почитатели открыто заявили о своем уважении к смелому Кастеллио. Но сторонники Кальвина умудрились выкопать тело из могилы и сжечь, развеяв прах. Сторонники поставили памятник учителю.

== Подробный пересказ ==
До Кальвина популяризацией реформации в Женеве занимался некий французский поп Фарель. Его сторонники просто заходили в церковь во время проповеди и громили все вокруг. Фарель академий не заканчивал, ему нужен был союзник, который составит и набросает план идеологию новой протестантской церкви. Когда Фарель выбрал на эту роль сына сборщика налогов Жана Кальвина, он не ошибся: Кальвин написал свое толкование библии и законы системы, по которой будет жить Женева.

Получив первые бразды власти, Кальвин существенно ограничивает свободу граждан: танцы — нельзя, красиво петь псалмы в церкви — нельзя, статуи и евангелийские картины — упаси боже, театр — нельзя, кабаки и постоялые дворы — нельзя, женские платья с рюшами или лишним вырезом — нельзя, в общем, все нельзя. Бог Кальвина не хотел, чтобы его любили, он хотел, чтобы его боялись. А кто не согласен — с вещами на пожизненную депортацию!

Свободолюбивые граждане Женевы начали возмущаться: по какому праву их любимым городом заправляет французский эмигрант. Чума пошатнула их веру в «дисциплину», ни один проповедник из шайки Кальвина не явился в чумный госпиталь облегчить страдания умирающих. Так Кальвина и «попросили» уехать.

Но временная отставка пошла Кальвину только на пользу, как и другим диктаторам. Проповедники, поставленные городом на место сторонников Кальвина, проповедовали слишком большую свободу. Жители Женевы невольно соскучились по «дисциплине», и магистрат был вынужден упрашивать Кальвина вернуться. Так мсье Кальвин и стал мэтром Кальвиным, письма соревновались в заискивании, пока Жан Кальвин не приехал собственной персоной.
 
Мэтр Кальвин отличался аскезой и воздержанием: прием пищи 1 раз в день, сон — не более 3-4 часов, не более 2 часов в день на отдых и личные дела, совмещал 5 разных работ, часто болел. Был женат только единожды, на женщине, которую ему друзья сосватали. У них был 1 ребенок, умерший во младенчестве, затем умерла и жена. Автор считает, что сама физиогномика Кальвина издалека указывает на жестокого фанатика, не способного ни дружить, ни любить, ни испытывать земные радости. А потому их надо запретить другим! Со второго пришествия во власть, Кальвин заменил депортацию на на тюрьму, казни и пытки.

Себастьян Кастеллио, как и Кальвин, вынужден был бежать из Франции, потому что был категорически против сожжения еретиков за инакомыслие. В 1542 публикует первый magnus opus, «Четыре книги церковных диалогов», в латинской и французской версии. Совет города Женева за выдающуюся работу рекомендовал назначить Кастеллио постоянным проповедником в Вандёвре.

Когда Кастеллио работал проповедником, он предложил Кальвину собственный перевод библии на французский. Однако Кальвин был против из-за несостыковок в двух мелких вопросах. Конфликт обостряется после заявления Кастеллио о том, что государственные власти не имеют никакого права карать несогласных в трактовке библии, так как государственное не властно над духовным. Чем тогда они отличаются от папской инквизиции?

Для Кальвина это звучит как покушение на престиж церкви и его власти. Кастеллио добровольно уходит с должности ректора и проповедника, взамен требуя письмо, подтверждающее добровольную отставку и отсутствие серьезных проступков на службе, как алиби в случае преследований Кальвина.
Чтобы содержать многочисленную семью, Кастеллио работает корректором, частным учителем и даже роет канавы. Автор характеризует Кастеллио как мягкого и доброго человека, а также примерного семьянина.

Мигель Сервет, как и многие испанцы, имеют в характере нечто донкихотское. В 22 года в Гагенау Сервет публикует первые богословские тезисы. Намеки на арианство взбесили не только католическую церковь, но и протестантскую общину.

{{Цитата|
Эколампадий выгоняет его из дома, как собаку, называет «евреем, турком, богохульником и одержимым бесами», Буцер с кафедры обличает его как слугу дьявола, а Цвингли публично предостерегает от «богохульного испанца, его ложное, злое учение хочет отвергнуть всю нашу христианскую религию».
}}

Придумав новое имя — Мишель де Вильнев, Сервет возвращается во Францию работать корректором, параллельно изучая географию и медицину. Потом едет в Париж, ассистируя Везалию на вскрытиях. Нетерпение толкает Сервета, едва доучившись, учить других.

{{Цитата|
Он смело объявляет курс математики, метеорологии, астрономии и астрологии в медицинской школе в Париже, но такое смешение астрономии с медициной и некоторые из его мошеннических практик вызывают гнев врачей…
}}

Теперь он опять вступает в конфликт с властями по причинению грубого вреда богохульской наукой астрологией, и опять вынужден спасаться.
Найдя пристанище и работу лечащим врачом благородного господина в Австрии, Сервет ищет, с кем бы поделиться «правдой», и находит Жана Кальвина! 

Сервет шлет экс-коллеге из университета письмо за письмом. Поначалу из чувства долга Кальвин объясняет ему его ошибки, пока Мигель не высылает магнус опус Кальвина "Institutio religionis Christianae" в собственной корректировке с его ошибками. Как, этот еретик смеет допустить на минуточку неправоту мэтра Женевы! Переписка закончилась в грубой форме и с последующей просьбой Сервета вернуть ему его письма. Однако Кальвин уже решил сжечь оппонента и спрятал компромат в надежное место.

Сервет выпускает анонимно свою книгу «Restitutio» с предосторожностями: печатный станок тайно переносится в уединенный нанятый дом, рабочие типографии подкуплены, они умалчивают место печати и место издания под присягой... Но автор по глупости оставил инициалы: М. С. В.
Шпионская сеть во Франции предупреждает Кальвина о грядущем распространении ереси задолго до ее появления: книги только едут на ярмарку, а сам Сервет раздал мало экземпляров. 

В то время близкий друг Кальвина, протестантский эмигрант Гийом де Трю пишет своему кузену, яростному католику, Антуану Арне письмо с намеком на прекрасную работу Женевы по борьбе с ересью и цветение еретических сорняков во Франции, аргументируя появлением опасного еретика, достойного костра, с инициалами М. С. В., настоящим именем и первыми четырьмя страницами неизданной книги (это были письма Сервета Кальвину). И вздыхает в конце о великой греховности мира.

Ошеломленный Арне доносит информацию куда надо, кардинал приставляет к делу инквизитора Пьера Ори. Колесо репрессий раскачивается быстро: 27 февраля — донос прибыл из Женевы, 16 марта — Мишель де Вильнев был вызван в Вену.

У Мишеля, похоже, есть свой ангел-хранитель, и это архиепископ, у которого он работает личным врачом: такого рода пресса мгновенно исчезает из типографии, рабочие клянутся, что они никогда не печатали подобного рода книги, а всеми уважаемый доктор де Вильнев отрицает любое сходство с Серветом. Инквизитор возвращается в Лион и дело закрывается за отсутствием улик. Пока Арне не появляется в Женеве повторно, чтобы попросить у кузена дополнительных доказательств.

Поначалу Гийом де Трю делает удивленный вид, что его письмо стало доносом к папской инквизиции, он же его лично кузену выслал, но потом лицемерно заявляет, что так уж и быть, раз ошибка произошла, то «Богу угодно было ради всего святого, чтобы христианство очистилось от такой скверны и такой смертоносной язвы». Потом Кальвин будет оправдываться за содействие антихристу-Папе, откуда у де Трю взялись письма, ведь Сервет ему не писал.

Новые улики еще больше указывают на идентичность де Вильнева и Сервета. Его арестовывают в Вене, допрашивают, вина почти что доказана. Однако Сервету удается бежать из темницы, где его не приковывают к стене, как еретика. Возможно, властям Вены проще отпустить виновного, чем угодить опасному еретику с точки зрения католицизма — метру Кальвину.

В один день Сервет лично приехал в Женеву и заявился на проповедь Кальвина. Мотивы прибытия неизвестны. Транзит с последующей переправой на север? Либо личный спор с оппонентом? Это выглядело как мышь ищет змею, жертва ищет охотника.

На самом деле Кальвин хотел непременно сжечь Сервета по другой причине: его бывший оппонент, Иероним Больсек, выскользнул из его цепких клешней. В темнице Больсек пишет трактат о невиновности, и сколько бы Кальвин не давил на магистрат, советники колебались с вынесением обвинительного приговора.

{{Цитата|
Чтобы уйти от постыдного решения, они объявили себя некомпетентными в духовных вопросах; они отказались принять решение, потому что этот теологический вопрос был вне их суждения.
}}

Итак, совет вынес оправдательный приговор; Кальвину пришлось отказаться от своей жертвы и довольствоваться исчезновением Больсека из города по требованию магистрата.

Кальвин хотел не просто избавиться от Сервета, а сжечь его лично. Власти Франции подали запрос об экстрадиции, на что получили отказ.
Расследование поначалу ведет прокурор, он же личный друг Кальвина. На простые вопросы Сервет отвечает спокойно и внятно. Но когда на сцену выходит Кальвин с провокационными вопросами, помноженными по его приказу на ужасное содержание в темнице, Сервет срывается и переходит на оскорбления. По глупости друзья советуют ему особо не сдерживаться, все равно проигрыш маловероятен. Кальвин заранее рассылает во все города Швейцарии эмоциональный бред замученного Сервета с одобрением смертного приговора.

Цюрих пишет: „Мы оставляем на ваше усмотрение, какое наказание должно быть наложено на этого человека“, Берн призывает Господа дать жителям Женевы „дух мудрости и силы на служение своим Церквам и другим, освобождая их от этой чумы“.» Но тем не менее, церкви открыто смертную казнь не поддерживают: "«но таким образом, чтобы в то же время вы не делали ничего, что могло бы показаться неуместным для христианского магистрата»

Будучи опьяненным безумием и «дружественными» инсинуациями о том, что ему удалось убедить суд в невиновности, Сервет ошеломленно слышит смертный приговор. Несколько минут он остается глухим и молчаливым, но потом у него рвутся нервы, он начинает стонать, рыдать и выкрикивать на родном языке: «будьте милосердны!».

Но спустя время отчаяние переходит в неповиновение. Пусть они его мучают, пусть тело разорвут на куски, пусть сжигают — не заставят отречься от своих взглядов. Более того — Сервет просит Кальвина прийти к нему в темницу, не для того, чтобы заявить о раскаянии в ереси и просить хотя бы смягчить приговор, а чтобы попросить у него прощение и помириться. Кальвин прервал разговор и ушел ни с чем. (позже Кальвин будет утверждать, что он хотел заменить сожжение на обезглавливание, но ему не удалось убедить магистрат, что 100 % ложь).

27 октября замученного в лохмотьях Сервета вывели из темницы на сожжение. В порыве чувств приговоренный падает на колени перед палачами и просит заменить сожжение на обезглавливание. Тогда Фарель спрашивает: «готовы ли вы отказаться от вашей ереси в обмен на такое?» и Сервет отказывает. Если он не откажет сейчас, то о нем никто не вспомнит в будущем.

Всю дорогу Фарель пытается уговорить Сервета отказаться от убеждений, чтобы продемонстрировать народу чудо : опасный еретик признал правильность учения Кальвина, а теперь заслуживает милости! Слава великому мэтру Кальвину! Но Сервет отвечает только, что его несправедливо казнят, и он молит бога сжалиться над обвинителями, что приводит Фареля в неописуемый гнев. По прибытию Фарель опять спрашивает: «Вам нечего сказать?» — и Сервет отвечает: «что я могу делать, кроме как говорить о боге?».

Фарель передает жертву в руки палачам, тот начинает работу: между цепями и телом проталкивает кипу книг, а для большего издевательства одевает на голову венок из листьев, пропитанный серой. Конечно же, на ужасающее зрелище не для слабонервных Кальвин не пришел. В агонии Сервет призывает сына Божьего его помиловать.

Кастеллио понимает, что надо действовать, и не затем, чтобы вернуть жизнь погибшему Сервету, а чтобы спасти множество других людей от мучительной смерти. Казнь 1 Сервета возмутила людей больше, чем казнь 1000 еретиков от рук католической инквизиции. Фрау, смевшую утверждать, что Сервет — личный мученик Кальвина, садят в тюрьму, как и печатника за утверждение, что магистрат приговорил Сервета к смерти во имя удовольствия одного Кальвина. Знаменитые ученые демонстративно уезжают из Женевы, не чувствуя себя в безопасности.

Кастеллио переезжает в Базель. Там живут многие беглецы от церковного преследования: Карлштадт, Очино, Курионе и даже де Джорис. Они не забрасывают мир трактатами и памфлетами, не объединяются в лиги и тайные союзы, всего-лишь скорбят по разросшейся казарме и регламентации свободы совести.

Кастеллио публикует «Манифест о толерантности» под псевдонимом Мартинус Беллиус и подделывает место печати: Магдебург вместо Базеля. Автор задается вопросом: «можно ли сжигать на костре еретиков?». Он задает вопрос: «кто такой еретик?». Выясняется, что еретик — не турок, не еврей, не атеист, а христианин, убеждения которого отличаются от одобренных церковью. Стоп, а какая церковь правильная? Если истинно верующий протестант Женевы в Париже — еретик, и парижский католик в Женеве — тоже еретик? Как протестантство — само по себе еретическое движение с точки зрения католицизма — может перехватить тактику папистов и сжигать еретиков?

Мартинус приводит в качестве аргументов цитаты святых отцов церкви, таких как св. Августин, св. Златоуст и св. Иероним, а также упоминает гуманиста Эразма. Но настоящий фуррор произвели цитаты раннего трактата Кальвина о недопустимости преследования еретиков.

Что только не делает Кальвин, чтобы избавиться от опасной книги! И ложно обвиняет Кастеллио в публикации другого еретического трактата(потом отрицает свои слова), и приглашает на якобы богословскую дискуссию, и обвиняет якобы в краже дров, и провоцирует обвинениями в ереси, на что Кастеллио отвечает спокойно и мудро. В конце концов Кальвину удалось найти «доказательства» виновности!

В один прекрасный день по Женеве прошелся слух, что ранее пышно похороненный дворянин ни кто иной, как опасный анабаптист Жан де Брюге. Жители достали тело из могилы и прилюдно казнили. От зрелища Кастеллио стошнило. Кастеллио подозревал, что тот дворянин не тот, за кого себя выдает, но не стал доносить властям. А дружба с Очино, умершим от холода в горах во время побега стала причиной отказа университета его защищать. Только смерть случайно вырвала Кастеллио из рук протестантской инквизиции.

Пережив серию покушений, диктаторская власть входит в эру стабильности. Кальвин завоевывает Нидерланды, спонсирует войну гугенотов во Франции, а пуритане едут покорять Америку. Однако после смерти Кальвина его последователи отказываются от удушливых рамок дисциплины и в Европе вновь расцветает культура. Кастеллио победил Кальвина.

''За основу пересказа взято [https://imwerden.de/pdf/zweig_sochineniya_v_10tt_tom09_1997_text.pdf издание монографии] в переводе Л. Миримовой из собрания сочинений С. Цвейга в 10 томах (М.; Терра, 1997)''
{{конец текста}}