Редактирование: Ностальгия (Тэффи)
Материал из Народного Брифли
Правка может быть отменена. Пожалуйста, просмотрите сравнение версий ниже, чтобы убедиться, что это нужная вам правка, и запишите страницу ниже, чтобы отменить правку.
| Текущая версия | Ваш текст | ||
| Строка 6: | Строка 6: | ||
| Жанр = рассказ | | Жанр = рассказ | ||
| Год публикации = 1920 | | Год публикации = 1920 | ||
| Микропересказ = | | Микропересказ = Ряд авторских воспоминаний о России, которая потеряна после большевизма и осталась в прошлом, сравнение автором менталитета русского и французского. | ||
| Wikidata = Q110582939 | | Wikidata = Q110582939 | ||
}} | }} | ||
{{начало текста}} | {{начало текста}} | ||
Рассказ поделён на части, которые связаны между собой общим ностальгическим мотивом. | |||
Рассказ открывается цитатой Лоло (псевдоним поэта-сатирика Л. Г. Мунштейна (1867—1947): «Пыль Москвы на ленте старой шляпы я как символ свято берегу». | |||
== | == Часть 1 == | ||
Первая часть рассказа повествует о друге, который в один из вечеров был тих и задумчив и высказал мысль, что «к довершению всего» у него может начаться ностальгия. | |||
Эта ироничная фраза, по словам автора, скрывает большое горе, царящее внутри личности. | |||
Саму ностальгию рассказчик называет болезнью, которая заставляет угасать тех, кто сбежал от смерти большевистской, но обрёл эту смерть здесь, устремляя все думы туда, на восток, на Россию. | |||
== | == Часть 2 == | ||
Следующая часть рассказа начинается с вопроса: " — Скажите, ведь леса-то всё-таки остались? Ведь не могли же они леса вырубить: и некому, и нечем". | |||
Образ леса, русской травы-муравы плотно сидит в сознании рассказчика. | |||
Рассказчик вспоминает, что русские бабы, если нужно избавиться от доли страданий, идут к берёзе и обнимают её, высказывая боль, и плачут, причитают. Но такое поведение невозможно во Франции, иначе это будет выглядеть, как пойти в «Булонский лес обнять березу». Русскую душу невозможно перевести на французский язык и менталитет. | |||
== | == Часть 3 == | ||
В третьей части рассказчик знакомит нас с персонажем старой няньки, привезённой из Москвы. Нянька строгая и плавная, живёт по старым правилам. Каждый вечер, когда дети ложатся спать, нянька идёт на кухню и говорит с француженкой-кухаркой, которая её не понимает и отвечает своё, никак не связанное с репликами няньки. Нянька задаёт вопросы о колокольном звоне, которого не слышно (благовест), о собаках, которых так мало в этом большом городе, о землянике, которую начали продавать в апреле, а ягоды в этом месяце в России — клюква из-под снега. «Наговорится, напечалится, съежится, будто меньше станет, и пойдет в детскую, к ночным думкам, к старушьим снам — все о том же». | |||
== Часть 4 == | |||
Четвертая часть самая философская. Речь идёт об аптекаре, приехавшем с юга России и сказавшем, что через два месяца большевизму конец. «Привыкла к „пределам“ человеческая душа и верит, что у страдания есть предел». И рассказчику вспомнился умирающий раненый, который не верил в свою смерть, в свой предел жизни. | |||
« -Что же это? Ведь этого же не может быть!» — вопрошает умирающий. И рассказчик отвечает: «Может». | |||
За основу пересказа взято [https://ruslit.traumlibrary.net/book/teffy-ss05-03/teffy-ss05-03.html#s003006 издание рассказа] из собрания сочинений в пяти томах, том 3, М.: Книжный клуб Книговек, 2011 | |||
{{конец текста}} | {{конец текста}} | ||