Редактирование: Кукла (Носов)

{{pub|https://briefly.ru/nosov/kukla/}}

{{Пересказ
| Название = Кукла
| Автор = Носов, Евгений Иванович 
| Жанр = рассказ
| Год публикации = 1959
| В двух словах = Старик, насмотревшись во время войны на искалеченные людские тела, в мирное время не мог спокойно смотреть на изувеченных и выброшенных кукол. Найдя очередную такую куклу, он похоронил её как человека. 
| Wikidata = Q62051151 
}}

{{начало текста}}

== Загубленная река ==
Иваныч любил рыбачить и часто ездил туда, где быстрая и чистая река делала крутой поворот.

{{БлочныйПерсонаж
| Имя = Иваныч 
| Описание = рассказчик (в персонаже угадывается сам Носов), мужчина средних лет, воевал, любит природу и рыбалку 
| Портрет = 
}}

На этом месте возник водоворот, а под ним- глубочайшая яма, на дне которой жил «матёрый хозяин-сом». Поймать его мечтал старик Акимыч, но сбылась ли его мечта, Иваныч так и не узнал.

{{БлочныйПерсонаж
| Имя = Акимыч 
| Описание = старый перевозчик, заядлый рыболов, воевал, был контужен
| Портрет = 
}}

Он несколько лет не ездил к реке, а когда наведался, не узнал любимое место рыбалки. Загрязнённая удобрениями река обмелела, заросла травой, рыба в ней вымерла.

{{цитата}}
Ныне всё это… приволье ощетинилось кугой и пиками стрелолиста, а всюду, где пока свободно от трав, прёт чёрная донная тина, раздобревшая от избытка удобрений, сносимых дождями с полей.
{{/цитата}}

На месте ямы-омута появился «грязный серый меляк, похожий на большую околевшую рыбину». Акимыч горестно вздыхал: «И даже удочек не разматывай! Не трави душу. Не стало делов, Иваныч, не стало!». Вскоре и Акимыч ушёл с реки — исчез его «стародавний речной перевоз».

== Изувеченная кукла ==
Иваныч и Акимыч воевали в одной армии, освобождали белорусские и польские города. Даже ранило их в одном и том же месяце, только в госпитали попали разные. Акимыча завалило в окопе взрывом фугасной бомбы. Даже теперь, десятки лет спустя, контузия напоминала о себе. От сильного волнения Акимыч внезапно терял дар речи, язык его намертво заклинивало, и несколько минут он пытался заговорить, покрываясь холодным потом.

Набредя как-то на обгорелые остатки шалаша, Иваныч испугался — уж не умер ли Акимыч. Но некоторое время спустя он встретил старика возле новой школы — тот куда-то торопился с лопатой на плече.

Бледный, с одеревеневшими губами, старик словно не признал старого знакомого. Видно, что-то сильно вывело его из себя и «заклинило». Знаками Акимыч объяснил Иванычу, что теперь работает сторожем и садовником при школе.

Затем старик пошёл вдоль школьной ограды, Иваныч — за ним. Было начало тёплого, погожего октября, из-за школьной ограды пахло яблоками и доносились голоса играющих в волейбол ребят. Это «создавало ощущение праздничности и радости бытия».

За углом школьной ограды, в грязном кювете лежала большая кукла с ещё миловидным лицом и улыбкой на по-детски пухлых губах. Её светлые волосы были местами сожжены, глаза выдавлены, вместо носа — дыра, прожжённая сигаретой. С куклы сорвали платье, спустили трусики, и место, которое они прикрывали, тоже истыкали сигаретой.

К Акимычу вернулся дар речи, и он сказал, что это далеко не первая изувеченная кукла, которую он заметил. И в районе, и в области старик видел искалеченных, выброшенных на помойку кукол. У Акимыча от такого сжималось сердце, он считал, что это у него с войны, где он «на всю жизнь нагляделся человечины».

{{цитата}}
Вроде и понимаешь: кукла. Да ведь облик-то человеческий. Иную так сделают, что и от живого дитя не отличишь. И плачет по-людски. И когда это подобие валяется растерзанное у дороги — не могу видеть.
{{/цитата}}

Старика возмущало, что мимо таких кукол проходят влюблённые, провозят малышей в колясках, детишки пробегают, и ни у кого сердце не дрогнет, даже у учителей. Какой красоте и добру может научить учитель, если у него душа глуха и слепа!

Высказавшись, Акимыч побледнел — его опять «заклинило». Молча Акимыч вырыл глубокую, по пояс, могилку, выстлал дно свежим сеном, поправил на кукле трусики, бережно уложил её в яму и прикрыл остатками сена.

Снова взявшись за лопату, Акимыч вдруг шумно вздохнул и с болью сказал: «Всего не закопать…»
{{конец текста}}