Безотцовщина (Абрамов)

Материал из Народного Брифли
(перенаправлено с «Безотцовщина»)
Перейти к:навигация, поиск
Этот пересказ опубликован на Брифли.


Безотцовщина
1961
Краткое содержание повести
Микропересказ: Пятнадцатилетний парень-безотцовщина растёт бездельником. За его воспитание берется приехавший из города мужчина, помогает ему осознать себя и заставляет подумать о будущем.
Этот микропересказ слишком короткий: 173 зн. Оптимальный размер: 190—200 знаков.

Грибово, высокий грибовидный холм, — единственное место на реке Черемшанке, где нет комаров. Именно здесь построили избу для колхозников, работающих на сенокосе. Утром косцы уходили работать, а на хозяйстве оставался Володька Фролов, парень лет пятнадцати, со своей собакой Пухой. Володька был безотцовщиной, поэтому работать его не заставляли — жалели.

Со своими обязанностями — присмотреть за лошадями, вскипятить чайник, нарубить дров — Володька справлялся мимоходом. Остальное время он проводил у реки, рыбача и подсматривая за купающимися девушками — домохозяйками и активистками, которые приезжали помогать косцам. Особенно нравилось ему смотреть на Нюру-счетоводшу.

В тот день машина с девушками не остановилась у реки, и Володька решил её догнать. Оседлав лошадь, он догнал грузовик. Сидевшие в нём бабы и девки посмеивались над Володькой, и тот «начинал отчаянно работать плёткой, стараясь добраться до какой-нибудь зубоскалки». Нюра, смеявшаяся громче всех, спряталась за подружками. Добраться до неё Володька сумел на последнем повороте, перетянул девушку плетью так, что та задохнулась от боли, и получил нагоняй от её товарки.

Вернувшись к избе вечером, Володька обнаружил там не только косцов и бригадира Никиту, но и Кузьму Антипина. Этого приехавшего из города человека, который безропотно брался за самую тяжёлую работу, Володька не особенно уважал и даже немного презирал «за житейскую простоватость, за неумение схитрить». Никиту парень не боялся, но позориться перед Кузьмой ему не хотелось.

Володька подскакал к избе «этаким чёртом, которому всё нипочём», и на него обрушился целый шквал ругани за то, что он не выполнил свои обязанности. Особенно раздражало Володьку, что в пример ему ставят Кольку, который был на год старше его, но уже работал наравне со всеми. Кузьма же ничего не сказал, только велел увести лошадей и привязать самую строптивую кобылку.

Чуть позже, ужиная у костра, работники начали издеваться над Пухой, которая была слишком мала для охотничьей собаки. Язвил, подлаживаясь к бригадиру, и Колька. Издевались над верной Пухой каждый вечер, но привыкнуть Володька не мог и постоянно обижался. Кормил он собачку исправно и всё ждал, что та вырастет, но Пуха не росла, а Никита утверждал, что она уже взрослая.

Маленькая собачка до старости щенок.

Проснувшись утром, работники ждали, когда Володька подгонит лошадей, но после завтрака обнаружили, что тот пропал. Больше всех нервничал Кузьма — ему надо было отправляться на Шопотки, куда с механической косилкой никогда не ездили. Колька, отправленный за лошадьми, сообщил, что их тоже нет — видимо, Володька не потрудился их привязать.

Тут послышались выстрелы из ружья, а затем появился и сам Володька. В руке он гордо держал белку, убитую с помощью Пухи. Этой белкой и отхлестал его Кузьма по лицу. Все начали сочувствовать безотцовщине, но Володька одинаково ненавидел и сочувствующих, и обидчика.

Некоторое время Володька пролежал в избе, глотая слёзы и иногда засыпая — сказывалась бессонная ночь. Вышел он, когда Колька пригнал лошадей. На Шопотки с Кузьмой должен был ехать Колька, но, увидев притаившегося в сенях Володьку, он предложил взять его. Володька ожидал, что Кузьма воспримет это предложение как злую шутку, но тот неожиданно согласился и велел недовольному парню собираться.

Всю длинную дорогу на Шопотки Володька молча ехал верхом, с ненавистью глядя на широкую спину Кузьмы, ехавшего впереди на косилке, и сочиняя планы страшной мести. Парня возмущала его невозмутимость — «съездил человеку по морде — и радуйся». А ведь Володька и всю ночь за белкой гонялся, и утром к избе спешил только ради Кузьмы.

С трудом перебравшись через заболоченную Черемшанку, Володька и Кузьма выехали к старой, скособоченной избёнке, наскоро подновили её и устроились на ночлег. Володьке было тоскливо в этой глуши, и вспоминалась счетоводша в красном купальнике. Пшённой кашей, сваренной на ужин, Кузьма оделил не только Володьку, но и Пуху, хотя на Грибове было принято есть своё. Володька ожидал, что, «прикормив» его, Кузьма начнёт извиняться, но тот не сказал ни слова.

Трава росла на вдающихся в реку мысах. Управлять косилкой Володька умел, хотя из-за Кольки прорваться к ней удавалось нечасто. Узнав об этом, Кузьма доверил парню нехитрый механизм, а сам тем временем расчищал соседние мысы от мусора.

И когда он сел на косилку, жизнь снова гремящим, многоцветным праздником заиграла вокруг него.

Постепенно Володька начал брать с Кузьмы пример — тоже мылся в речке после работы. С тайной гордостью он заметил, что у него такие же светлые волосы, как и у высокого, ладного Кузьмы.

Косили попеременно, днём и ночью. Кузьма был строг с Володькой, заставлял прибирать за собой, мыть нехитрую утварь. Володька не обижался, признавая справедливость его требований. Дней через пять, к вечеру, небо на западе посинело — собирался сильный дождь, а уборочная бригада на Шопотки до сих пор не прибыла. Утром на шее у Кузьмы вскочили чирьи, он не мог повернуть голову, и Володька работал теперь один, жалея, что никто этого не видит.

Днём прибыл Колька. Разговаривая с Кузьмой свысока, он заявил, что работники будут только завтра, и потребовал написать сводку. На Володьку он и вовсе не обратил внимания, а Кузьма даже не заикнулся о том, что парень работал наравне с ним. Когда Колька уехал, Кузьма назвал его паскудным парнишкой, но Володьку эти слова не обрадовали. Он заподозрил, что Кузьма решил записать его трудодни на себя.

Оставшееся время Володька работал спустя рукава и даже притворился больным. Он знал, что в селе собираются праздновать ильин день, и на Шопотки никто не приедет. Кузьма работал один, еле ворочая распухшей шеей, а Володька с тоской слушал стрёкот косилки и понимал, что пережитое им в эти дни никогда не повторится.

Он чувствовал себя обкраденным, униженным. И слепая ярость, отчаяние душили его…

Вечером началась сильная гроза. Кузьма сел писать сводку, и Володька пожалел, что притворился больным. Он мог бы отвезти сводку председателю и поучаствовать в празднике. Перестав разыгрывать больного, парень принялся седлать лошадь. Кузьма понял, что Володька его обманывал, но не ударил, а назвал дрянью и прогнал прочь. Сводку он зашил в бересту, чтобы Володька не прочитал.

Всю дорогу Володьку преследовал образ Кузьмы с перекошенным от злости и обиды лицом. Не отвлекла его даже верная Пуха, поднявшая огромного глухаря. Володька считал, что жизнь у него не складывается, даже родился он «контрабандой». У других сирот отцы на фронте погибли, а у него отца никогда не было, только отчество — Максимович.

Володька был уверен, что председатель, прочитав сводку, устроит ему головомойку, а девки и Колька на смех поднимут. Парень решил бежать. Заехав на Грибово, он собрал свои вещи, а по дороге в деревню решил вскрыть сводку. К Володькиному изумлению, Кузьма и не думал жульничать — написал в сводке только правду, даже упомянул о его притворстве.

Примчавшись в деревню вечером, Володька отдал сводку председателю, представляя, как на доске показателей, в списке косильщиков появится его фамилия — теперь-то уж Нюра перестанет над ним смеяться. Дома Володьку ждала записка от матери: у неё было ночное дежурство. Володька давно привык — такие «дежурства» случались у неё каждый праздник.

Выпив оставленный матерью «праздничный» стакан вина, Володька отправился в клуб. Центром гуляния был Колька с баяном в руках, одетый в шикарную кожаную куртку с блестящими замочками. Завели патефон, начались танцы. Володька собирался пригласить на танец Нюру, но к ней подкатил Колька, и она, «разом просияв», начала с ним кокетничать.

Не вынеся, что Нюра любезничает с таким дрянным типом, Володька схватил Кольку за блестящие замочки на куртке. Началась драка, и парня выставили из клуба. Сев на бревно у изгороди, Володька обнял не отстающую от него ни на шаг Пуху и заплакал, понимая, что он не один на свете, и есть «животина, которая любит, понимает его», и никогда не предаст, как бы груб он с ней не был.

Утреннюю тишину ещё нарушали звуки гармошки, но Володьке было уже всё равно, с кем танцует Нюра. О драке парень, однако, не жалел — он ещё всем докажет, какой Колька подлец. Володька неожиданно вспомнил, как о Кольке отзывался Кузьма, и вскочил на ноги — он тут ерундой занимается, а о Кузьме, который ждёт на Шопотках, забыл. Там же сено гниёт!

Безуспешно попытавшись растолкать смертельно пьяного бригадира Никиту, Володька схватил железную палицу и ударил о чугунный противопожарный брус. Чугун «тяжело охнул и набатом загремел на всю деревню».