Прошлую зиму Танька и даже Васька ложились спать поздно, грелись на печке. Отец около стола шил полушубки, мать чинила рубахи или вязала варежки. Тихим голосом она пела «старинные» песни, от которых Таньке часто хотелось плакать. Мать вспоминала свою молодость. Песней она говорила дочери, что и у неё будет такая молодость, будет всё, что проходит так скоро и надолго сменяется деревенским горем и заботой. На печь детям подавали чашку с горячими картошками и ломоть круто посоленного хлеба.
Теперь же мать совсем не давала по утрам ни хлеба, ни картошек, одевала и посылала на пруд. Вечером рано укладывала спать, говорила, что ужинать нечем. Пришлось продать корову и лошадь за полцены. Отец давно ушёл на заработки, был дома только раз, говорил, что везде «беда» - полушубков не шьют, и он только чинит их кое-где у богатых мужиков. Один раз ели селёдки и даже кусок солёного судака. Когда отец ушёл, совсем почти есть перестали…
Танька, чтобы не просить есть, оделась, обулась и ушла на пруд.
По дороге из города скользили лёгкие сани. В санях сидел седой старик, барин Павел Антоныч. По этой дороге он ездил давно. После Крымской кампании он проиграл в карты почти всё состояние и навсегда поселился в деревне. Но и в деревне ему не повезло - умерла жена, пришлось отпустить крепостных, проводил в Сибирь сына-студента. Павел Антоныч привык к одиночеству, занялся своим скупым хозяйством. Он слыл человеком жадным и угрюмым.
В деревне на горе катались мальчишки. Танька стояла в сторонке, грела во рту посиневшую руку. Павел Антоныч остановился. Он заманил её в сани и повёз в усадьбу. В его старческом сердце становилось теплее, когда он кутал в мех оборванного, голодного, озябшего ребёнка. В доме он показал ей все комнаты, накормил черносливом, дал несколько кусков сахару, заставлял играть часы и сам сыграл на гитаре. Танька заснула.
Павел Антоныч вспомнил соседние деревушки, их голодающих обитателей. Он задумался о том, что ждёт Таньку, будущую деревенскую красавицу, поцеловал спящую девочку и долго смотрел на портрет сына.