Редактирование: Невыдуманные рассказы о прошлом (Вересаев)/Часть 7

Против такой точки зрения выступил Иван Иванович Скворцов-Степанов — большевик, будущий редактор «Известий». Он назвал имена писателей, гордость нашей литературы — Льва Толстого, Короленко, Максима Горького. Когда Скворцов закончил выступление, раздались бурные аплодисменты.

Жил в Москве знаменитейший адвокат Фёдор Никифорович Плевако. Это был человек исключительного красноречия. Один адвокат, в молодости бывший помощником Плеваки, рассказал такой случай.

Другой случай. Старушка украла жестяной чайник стоимостью дешевле пятидесяти копеек. Прокурор заявил, что собственность священна. Если мы позволим людям потрясать её, то страна погибнет. Плевако ответил: «Много бед, много испытаний пришлось претерпеть России… Всё вытерпела, всё преодолела Россия… Но теперь… Старушка украла старый чайник ценою в тридцать копеек. Этого Россия уж, конечно, не выдержит, от этого она погибнет безвозвратно». Старушку оправдали.

Инженер-путеец С-ский чудесно играл на скрипке. Однажды вечером, в своём номере киевской гостиницы, он играл Баха, любимого своего композитора. Знаменитый скульптор Сергей Тимофеевич Коненков попросил разрешения послушать. Он сидел в уголке дивана, молчаливо восторгался, а затем принёс из своего номера вина.

Назавтра днём С-ский уезжал, хотел зайти к Коненкову проститься. Спросил коридорного, и тот сообщил, что скульптор «спит ещё. Пьяный вдрызг. Всю ночь пил и колобродил».

Последние годы совместной жизни своей со Львом Николаевичем Толстым Софья Андреевна томилась от бездействия. По словам Т. Л. Сухотиной-Толстой, Лев Николаевич говаривал: «Нужно бы для Сони сделать резинового ребёночка, чтобы он никогда не вырастал и чтобы у него всегда был понос».

Скульптор Волнухин, автор памятника первопечатнику Фёдорову в Москве, был очень добр — слишком был ленив, чтобы быть злым. В его мастерской было ужасно грязно. Скульптор там жил и ел, сам себе варил борщ. В семье обедать не любил. Посуду не мыл неделями. Старуха няня предложила помыть его посуду в бане. Только в бане можно было её отмыть.

Рассказчику казалось, что чудесный старичок быстро поднимется, выскочит из гроба, налетит на пастора и отчитает его так, как только он умел отчитывать. Докажет ему, что никакого в жизни он не искал покоя, жизнь прекрасна энергичной работой, жизнь не бремя, а крылья, творчество и радость.

Сибиряк Рудомётов был высокого роста с большой головой, напоминал Петра Первого. Был он фанатичным сектантом. Летом работал грузчиком, хорошо зарабатывал. Зимой читал и учился. Потом стал почтальоном.

После этого Рудомётова мобилизовали на войну. На австрийском фронте он произнёс пламенную речь против войны до победного конца и оказался прекрасным оратором. Рудомётов стал большевиком, ответственным работником, но прежний сектантский аскетизм крепко сидел в нём.

По Новому шоссе близ Тимирязевской сельскохозяйственной академии неслась под гору легковая машина. Шофер непрерывно гудел и старался затормозить. Внизу, посреди неширокого моста, играли мальчишки. Было ясно, что они не успеют увернуться. В последний момент шофёр повернул руль, и машина рухнула в овраг.

С утра она уже опять работала. Приехали отдыхать две библиотекарши из Москвы. Они согласились помочь. После обеда они пришли, стали работать втроём.

На третий день к вечеру всё было закончено. Следующим утром секретарь пришёл проводить девушку и увидел, что на прощание она вымыла пол в библиотеке. Они попрощались. И она зашагала по шоссе к Судаку.