Редактирование: Летят мои кони (Васильев)
Материал из Народного Брифли
Правка может быть отменена. Пожалуйста, просмотрите сравнение версий ниже, чтобы убедиться, что это нужная вам правка, и запишите страницу ниже, чтобы отменить правку.
Текущая версия | Ваш текст | ||
Строка 20: | Строка 20: | ||
{{Цитата| | {{Цитата| | ||
И Смоленск был плотом, и я плыл на этом плоту среди пожитков моих разноплеменных земляков через собственное детство. | И Смоленск был плотом, и я плыл на этом плоту среди пожитков моих разноплеменных земляков через собственное детство. | ||
}} | {{/Цитата}} | ||
Автор вспоминает комнату, где жила семья Васильевых, и собирались на чаепитие подруги его бабушки — еврейка, полька и немка. | Автор вспоминает комнату, где жила семья Васильевых, и собирались на чаепитие подруги его бабушки — еврейка, полька и немка. | ||
Строка 32: | Строка 32: | ||
{{Цитата| | {{Цитата| | ||
История <…> спасает нас от спесивой самоуверенности полузнайства. | История <…> спасает нас от спесивой самоуверенности полузнайства. | ||
}} | {{/Цитата}} | ||
Автор вспоминает историю Смоленска, неразрывно связанную с историей России. | Автор вспоминает историю Смоленска, неразрывно связанную с историей России. | ||
Строка 42: | Строка 42: | ||
{{Цитата| | {{Цитата| | ||
Святость требует мученичества — это не теологический постулат, а логика жизни. | Святость требует мученичества — это не теологический постулат, а логика жизни. | ||
}} | {{/Цитата}} | ||
Жители Смоленска считали доктора Янсена святым, и погиб он как святой: задохнулся в канализационном колодце, спасая упавших туда детей. У могилы доктора стояли на коленях и христиане, и мусульмане, и иудеи… | Жители Смоленска считали доктора Янсена святым, и погиб он как святой: задохнулся в канализационном колодце, спасая упавших туда детей. У могилы доктора стояли на коленях и христиане, и мусульмане, и иудеи… | ||
Строка 52: | Строка 52: | ||
{{Цитата| | {{Цитата| | ||
Ведь работать, не крича о собственном трудовом рвении, столь же естественно, как есть не чавкая. | Ведь работать, не крича о собственном трудовом рвении, столь же естественно, как есть не чавкая. | ||
}} | {{/Цитата}} | ||
Семья автора — двое детей, мама, бабушка и тётя с дочерью — жила на паёк отца и его небольшую зарплату, поэтому Борис с детства привык работать на небольшом огороде у дома. Он до сих пор не понимает, как можно отдыхать, сидя неподвижно и глядя «в полированный ящик на чужую жизнь», ведь его родители, даже отдыхая, что-то мастерили или чинили. | Семья автора — двое детей, мама, бабушка и тётя с дочерью — жила на паёк отца и его небольшую зарплату, поэтому Борис с детства привык работать на небольшом огороде у дома. Он до сих пор не понимает, как можно отдыхать, сидя неподвижно и глядя «в полированный ящик на чужую жизнь», ведь его родители, даже отдыхая, что-то мастерили или чинили. | ||
Строка 74: | Строка 74: | ||
{{Цитата| | {{Цитата| | ||
Идеализировать своих родителей куда естественнее, чем строго реалистически подсчитывать их недостатки. | Идеализировать своих родителей куда естественнее, чем строго реалистически подсчитывать их недостатки. | ||
}} | {{/Цитата}} | ||
Автор вспоминает голодные со впавшими щеками лица своих сверстников. Борис в те послевоенные времена считался счастливчиком: его отцу выдавали хороший паёк и обед для всей семьи два раза в неделю. С тех пор автор никогда не ест на улице: боится увидеть голодный взгляд. | Автор вспоминает голодные со впавшими щеками лица своих сверстников. Борис в те послевоенные времена считался счастливчиком: его отцу выдавали хороший паёк и обед для всей семьи два раза в неделю. С тех пор автор никогда не ест на улице: боится увидеть голодный взгляд. | ||
Строка 82: | Строка 82: | ||
{{Цитата| | {{Цитата| | ||
Старость только тогда имеет право на уважение, когда молодость нуждается в её опыте… | Старость только тогда имеет право на уважение, когда молодость нуждается в её опыте… | ||
}} | {{/Цитата}} | ||
Автор родился на стыке двух эпох и видел, как умирала Русь вчерашняя, и рождалась Русь завтрашняя, как рушилась старая культура, и создавалась новая. Он вырос в «климате праздника», когда ни о чём не думают и не жалеют. | Автор родился на стыке двух эпох и видел, как умирала Русь вчерашняя, и рождалась Русь завтрашняя, как рушилась старая культура, и создавалась новая. Он вырос в «климате праздника», когда ни о чём не думают и не жалеют. | ||
Строка 102: | Строка 102: | ||
{{Цитата| | {{Цитата| | ||
Я на практике познал то, что много позднее вычитал у Ницше: «Искусство есть форма властвования над людьми…». | Я на практике познал то, что много позднее вычитал у Ницше: «Искусство есть форма властвования над людьми…». | ||
}} | {{/Цитата}} | ||
В семье Васильевых часто читали вслух, но не приключенческую «литературу низкого пошиба», которой увлекался Боря, а русскую классику. С детства автор усвоил, что «кроме литературы, которую пересказывают в подвалах, существует и литература, которую, образно говоря, читают, сняв шляпу». Он прочёл множество исторических романов, и литература с историей тесно переплелись в его сознании. Сейчас, уезжая с ярмарки, автор не может понять, как можно не любить и не знать родную историю. | В семье Васильевых часто читали вслух, но не приключенческую «литературу низкого пошиба», которой увлекался Боря, а русскую классику. С детства автор усвоил, что «кроме литературы, которую пересказывают в подвалах, существует и литература, которую, образно говоря, читают, сняв шляпу». Он прочёл множество исторических романов, и литература с историей тесно переплелись в его сознании. Сейчас, уезжая с ярмарки, автор не может понять, как можно не любить и не знать родную историю. | ||
Строка 110: | Строка 110: | ||
{{Цитата| | {{Цитата| | ||
Мы не стали мужьями, отцами, дедами. Мы стали ничем и всем: землёй. Потому что мы стали солдатами. | Мы не стали мужьями, отцами, дедами. Мы стали ничем и всем: землёй. Потому что мы стали солдатами. | ||
}} | {{/Цитата}} | ||
Война стала «обугленным листком биографии» Бориса Васильева. | Война стала «обугленным листком биографии» Бориса Васильева. | ||
Строка 122: | Строка 122: | ||
{{Цитата| | {{Цитата| | ||
Молодость — богатство старости. Её можно растранжирить на удовольствия, а можно и пустить в оборот… | Молодость — богатство старости. Её можно растранжирить на удовольствия, а можно и пустить в оборот… | ||
}} | {{/Цитата}} | ||
Автор вспоминает, как летом 1940 года он в составе комсомольской бригады собирал урожай в донской станице. Тогда он не подозревал, что год спустя окажется в окружении среди смоленских лесов, и, вместо того, чтобы стать юношей, станет солдатом… | Автор вспоминает, как летом 1940 года он в составе комсомольской бригады собирал урожай в донской станице. Тогда он не подозревал, что год спустя окажется в окружении среди смоленских лесов, и, вместо того, чтобы стать юношей, станет солдатом… | ||
Строка 136: | Строка 136: | ||
{{Цитата| | {{Цитата| | ||
Я всегда верил в собственную мечту исступлённее, чем в реальность, и не продал этой веры на ярмарке, с которой сейчас возвращаюсь. | Я всегда верил в собственную мечту исступлённее, чем в реальность, и не продал этой веры на ярмарке, с которой сейчас возвращаюсь. | ||
}} | {{/Цитата}} | ||
Затем автор попал на сценарные курсы при главкино, где платили небольшую стипендию. Так Борис попал в кино и познакомился со многими именитыми актёрами и киносценаристами. Однако вскоре выяснилось, что автор не умеет «кинематографически мыслить и даже записывать». Всё, что он писал, было только «плохой литературой». | Затем автор попал на сценарные курсы при главкино, где платили небольшую стипендию. Так Борис попал в кино и познакомился со многими именитыми актёрами и киносценаристами. Однако вскоре выяснилось, что автор не умеет «кинематографически мыслить и даже записывать». Всё, что он писал, было только «плохой литературой». | ||
Строка 146: | Строка 146: | ||
{{Цитата| | {{Цитата| | ||
Впервые мечта обрела почву, конкретность, пафос, трагизм. Мечта начинала превращаться в мысль, будоражила, вместо того чтобы убаюкивать, лишала сна, тревожила и — злила. | Впервые мечта обрела почву, конкретность, пафос, трагизм. Мечта начинала превращаться в мысль, будоражила, вместо того чтобы убаюкивать, лишала сна, тревожила и — злила. | ||
}} | {{/Цитата}} | ||
А свою первую повесть автор написал, работая матросом на катере, курсирующем по одному из притоков Волги. В полном соответствии с Зюйд-Вестовым, повесть была названа «Бунт на Ивановом катере», но в журнале её назвали проще — «Иванов катер». С «трескучим» стилем Зюйд-Вестова автору пришлось долго бороться. | А свою первую повесть автор написал, работая матросом на катере, курсирующем по одному из притоков Волги. В полном соответствии с Зюйд-Вестовым, повесть была названа «Бунт на Ивановом катере», но в журнале её назвали проще — «Иванов катер». С «трескучим» стилем Зюйд-Вестова автору пришлось долго бороться. | ||
Строка 154: | Строка 154: | ||
{{Цитата| | {{Цитата| | ||
В конечном счёте всё самое хрупкое — например, любовь, дети, творчество — рабы слепого случая. Закономерности действительны только для больших чисел… | В конечном счёте всё самое хрупкое — например, любовь, дети, творчество — рабы слепого случая. Закономерности действительны только для больших чисел… | ||
}} | {{/Цитата}} | ||
Отец автора умер в 1968 году, так и не дождавшись успеха сына. Этот тихий, интеллигентный человек, остаток жизни проживший на даче под Москвой, старался никому не помешать. Он умер, ни разу не пожаловавшись на мучившую его боль. | Отец автора умер в 1968 году, так и не дождавшись успеха сына. Этот тихий, интеллигентный человек, остаток жизни проживший на даче под Москвой, старался никому не помешать. Он умер, ни разу не пожаловавшись на мучившую его боль. |