«Максим Максимыч» – вторая глава романа М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени». Повествование ведётся от лица рассказчика – случайного попутчика Максима Максимыча.
Продолжая своё путешествие по Кавказу, рассказчику вновь довелось встретиться с Максимом Максимычем. Судьба свела их на постоялом дворе, и они вместе отужинали, словно старые приятели.
Увидев, как во дворе остановилась щегольского вида коляска, они решили узнать, кого занесло в этот отдалённый уголок. Выяснилось, что коляска принадлежит Печорину, и эта известие очень обрадовало Максима Максимыча. Он попросил лакея передать хозяину, что его хочет видеть его старый знакомый штабс-офицер.
Рассказчик «также с некоторым нетерпением ждал появления этого Печорина». Личность молодого офицера заинтриговала его ещё по предыдущим рассказам Максима Максимыча. Однако тот не собирался наносить визит, и «явно было, что старика огорчало небрежение Печорина». Он не спал всю ночь, ожидая появления старого друга, и никак не мог взять в толк, отчего тот не спешит увидеться с ним.
На следующее утро появился Печорин, и рассказчик получил возможность внимательно его разглядеть. Это был стройный молодой человек среднего роста, с маленькими аристократическими руками. Походка его была ленивой и небрежной, но во время ходьбы он никогда не размахивал руками – «верный признак некоторой скрытности характера».
При первом взгляде на Печорина ему можно было дать не больше двадцати трёх лет, но, присмотревшись, было видно, что мужчина пересёк тридцатилетний рубеж. Позы его были несколько изнеженными и томными, а в «улыбке было что-то детское». Чёрные усы и брови в сочетании со светлыми кудрями выдавали в нём породу, «как чёрная грива и чёрный хвост у белой лошади».
Но особого внимания заслуживали его глаза, которые «не смеялись, когда он смеялся». Холодный, ослепительный их блеск был подобен «блеску гладкой стали», а взгляд был неизменно тяжёлым и проницательным.
…взгляд его, непродолжительный, но проницательный и тяжёлый, оставлял по себе неприятное впечатление нескромного вопроса, и мог бы казаться дерзким, если б не был столь равнодушно спокоен. Шаблон:/цитата
В целом, Печорин был весьма недурён собой и «имел одну из тех оригинальных физиономий, которые особенно нравятся женщинам светским». Утром Максим Максимыч отправился по служебным делам к коменданту. Увидев, что Печорину уже закладывают коляску, рассказчик отправил за старым офицером мальчишку.
Максим Максимыч бежал изо всех сил, боясь опоздать. Он хотел было радостно броситься в объятия Печорину, но молодой человек лишь протянул ему руку, «довольно холодно, хотя с приветливой улыбкой». Он рассказал, что всё это время скучал, а теперь держит путь в Персию, и не намерен задерживаться здесь. На вопрос о Бэле Печорин «чуть-чуть побледнел и отвернулся», а затем принуждённо зевнул.
Старик принялся умолять Печорина остаться хоть ненадолго, чтобы поговорить, вспомнить былое. Однако офицер вежливо, но решительно отказался от совместного обеда, на котором так настаивал Максим Максимыч. Он сказал, что «всякому своя дорога», и попросил не держать на него зла.
Максим Максимыч хотел было отнести Печорину его бумаги, оставшиеся ещё со времён их совместного пребывания в крепости, но молодому человеку они оказались не нужны. На вопрос, когда он вернётся из Персии, «Печорин сделал знак рукой, который можно было перевести следующим образом: вряд ли! да и зачем?..».
Давно уж не слышно было ни звона колокольчика, ни стука колёс по кремнистой дороге, а бедный старик стоял на том же месте в глубокой задумчивости. Шаблон:/цитата
Старик не ожидал подобного равнодушия, он «был печален и сердит, хотя старался скрыть это». Пренебрежение Печорина глубоко ранило его, ведь он считал молодого человека своим старым другом, с которым было немало пережито. Максим Максимыч предрёк Печорину дурную кончину, которая ожидает всех, «кто старых друзей забывает».
Рассказчик поинтересовался у штабс-офицера, что он намерен сделать с записками Печорина, и тот ответил, что велит «наделать патронов». Рассказчик попросил передать ему бумаги молодого офицера, который так заинтересовал его. Максим Максимыч согласился, и с нескрываемым презрением принялся швырять на землю тетради своего бывшего друга. «В его досаде было что-то детское», и в эту минуту старик невольно вызывал к себе чувство жалости.
Рассказчик схватил бумаги, и «поскорее унёс их, боясь, чтоб штабс-капитан не раскаялся». Простились они довольно холодно – Максим Максимыч никак не мог прийти в себя после унижения от встречи с Печориным. Было грустно наблюдать, как некогда открытый и дружелюбный офицер «сделался упрямым, сварливым штабс-капитаном». Рассказчику стало ясно, что, утратив веру в дружбу, Максим Максимыч навсегда закроет своё сердце и душу для новых знакомств.