Раз в месяц старик Наум Евстигнеевич напивается, после чего три дня лежит на печи, хворает и «матерится в бога». Вот и сейчас он стонет и жалуется своему квартиранту, восьмикласснику Юрке.
Юрка учит уроки, и на жалобы старика отвечает: «Не надо было напиваться». От разговоров Науму Евстигнеевичу становиться малость легче, но Юрке нужно учить уроки. Он предлагает старику похмелиться, но тому жалко денег.
В селе старик слывёт «скрягой отменным». Дом у него — полная чаша: хозяйство, погреб, полный запасов, неплохая пенсия, да и дети помогают. На детей — сыновей и дочь — Наум Евстигнеевич обижен за то, что они уехали в город.
Часто спускается в погреб, сядет на приступку и подолгу задумчиво сидит. «Черти драные. Тут ли счас не жить» — думает он и вылезает на свет белый. Шаблон:/цитата
У Юрки положение тяжёлое. В родной деревне парня нет десятилетки, и он переехал в село, чтобы окончит десять классов и поступить в медицинский институт. Отца у Юрки нет, и мать бьётся изо всех сил, чтобы исполнить мечту старшего сына и поднять троих младших мальчишек.
Старик знает о Юркиной бедности, но берёт с него пять рублей в месяц и столуется отдельно. Иногда в конце месяца Юрке нечего есть, и старик отвешивает ему в долг пару килограмм пшена.
По утрам Юрка собирается в школу и беседует со стариком. Того интересует, чего это Юрку так в медицинский тянет, ведь шофёр в совхозе получает больше, чем врач. Наум Евстигнеевич не одобряет тягу молодёжи к учению и считает, что раньше было лучше.
Сбили вас с толку этим ученьем — вот и мотаетесь по белому свету <…> Жили раньше без всякого ученья — ничего, бог миловал: без хлебушка не сидели. Шаблон:/цитата
Затем старик и Юрка начинают спорить, что лучше — «ироплан» или телега. Старик остаётся на весь день один, и ему необходимо наговориться. Юрку раздражает брюзжание старика, но он горд тем, что защищает Новое — учение, книги, аэропланы.
В бога старик, как ни странно, не верит. Считает, что человек должен работать, но не на колхоз, а на себя. Сам он в колхозе давно не работает. Однажды Юрка в сердцах назвал старика кулаком. Наум Евстигнеевич долго молчал, а потом велел не вякать: придут и лишние сотки от огорода отрежут.
Старик снова стонет на печи и вызывает Юрку на разговор — спрашивает, что он сейчас учит. Юрка учит астрономию. Он рассказывает старику про космос и космонавтов, но тому непонятно — зачем летать в тот космос. Юрка загорается, начинает рассказывать про Луну и Венеру, про планеты, где могут жить разумные существа, с которыми люди наладят обмен знаниями. Инопланетные технологии разовьют земную технику, медицину. Люди будут жить до 120-ти лет и летать друг к другу в гости на личных вертолётах.
Старик не согласен — до 120 лет жить скучно, да и инопланетяне драться могут полезть. Лучше б лекарство от похмелья изобрели. Юрку бесит дремучесть старика, и он возвращается к учебникам.
Наум Евстигнеевич не унимается, говорит, что в книгах «враньё одно», а врачи вылечить человека неспособны. Разозлённый Юрка рассказывает, что врачи победили чуму и туберкулёз, но старик возражает: бабка не врач, а пошепчет — и всё проходит.
Тогда Юрка рассказывает об академике Павлове.
А знаешь ты, что когда академик Павлов помирал, то он созвал студентов и стал им диктовать, как он помирает. Шаблон:/цитата
Павлов рассказывал всё до последней минуты, потому что это нужно было для науки.
На Наума Евстигнеевича этот рассказ производит впечатление. Некоторое время спустя он просит Юрку показать ему портрет Павлова. Юрка с укором говорит старику, что академик был бодрым до старости, потому что не напивался и не оглушал свою нервную систему. Наум Евстигнеевич тоже мог бы перебороть свой рефлекс и, получив пенсию, не сворачивать к магазину.
Старик кряхтя слезает с печки, выходит в сени, возвращается с солидным шматом сала и даёт его Юрке.
На, поешь, <…> а то загнёсся загодя со своими академиками… пока их изучишь всех. Шаблон:/цитата
Юрка уписывает сало и слушает лекцию старика о том, как правильно кормить свиней.
Потом Наум Евстигнеевич спрашивает, была ли у академика Павлова родня: «Никого если бы не было родных-то, не много надиктуешь. Одному-то плохо». Юрка решает не напоминать о студентах, соглашается — конечно, одному плохо.